Лиланд Модезитт - Магия Отшельничьего острова

— Ага, — откликнулся я. — Гармонизация.

— Ну? А не слишком ли ты молод?

— Не ко мне вопрос, — буркнул я, малость осерчав. — Не сам же я это затеял.

И тут ее взгляд упал на посох, который я небрежно держал в руке. Глаза девушки расширились.

— Это что, твой посох?

— Ну мой, — пожал я плечами, не понимая, какое ей-то дело до того, кому принадлежит эта палка из черного лоркена. — Посох — он и есть посох. Конечно, сейчас он мне вроде как ни к чему, но в диких землях за пределами острова наверняка пригодится.

— Слушай, а могу я попросить тебя об одном одолжении? — сказала она, и улыбка ее стала застенчивой и чуточку грустной.

Я, признаться, опешил. Какую услугу могу оказать ей я, неоперившийся юнец?

— Ну, если это в моих силах...

— Надо же, такой молодой — и уже такой рассудительный. Думаю, да, в твоих. Просьба моя совсем не трудная. Ежели случится тебе встретить рыжеволосого малого из Энстронна — он странствует под именем Лейт — передай что Шрезан желает ему всего доброго.

— Шрезан?

— Это все. И то, пожалуй, слишком много. — Голос девушки зазвучал деловито. — Ну а теперь, наверное, тебе лучше поспешить в Найлан.

— А ты так хорошо пела...

— Может быть, в другой раз... — пробормотала она, отвернувшись и легонько подстегнув лошадь вожжами.

Поняв, что ей уже не до меня, я пожал плечами:

— В другой так в другой. Всего доброго, Шрезан.

Она кивнула, так и не встретившись со мной взглядом. Я ускорил шаг, и вскоре Энстронн остался позади. Я так больше никого и не встретил. Что не удивляло — городские строения не разрешалось возводить ближе, чем в шестистах локтях от Главного тракта.

А поскольку говорить было не с кем, я принялся думать, благо вопросов у меня накопилось выше головы. Похоже, что гармонизация не нравилась никому, хотя все признавали ее необходимой. А почему так — никто не мог или не хотел объяснить. Сколько ни спрашивай, не услышишь ничего, кроме набивших оскомину рассуждений касательно борьбы гармонии с хаосом. Ну кто, скажите на милость, против гармонии? И кому, ежели он не умалишенный, нужен полный хаос? И какое отношение ко всему этому может иметь гармонизация?

Мысли путались, один безответный вопрос сменялся другим, а ноги шагали и шагали по безупречно гладкому граниту.

Приблизительно к середине утра, когда стало ясно, что если я и опоздаю в Найлан, то совсем ненадолго, напомнил о себе мой желудок.

К тому времени у меня за спиной остались не только Энстронн, но и Кларион и местечко под названием Сигил. О последнем — хоть это название и красовалось на солидном придорожном столбе — я отродясь ничего не слышал, а стало быть, ничего примечательного там и быть не могло. Я, признаться, вообще не приметил никаких признаков жилья, хотя вовсю таращил глаза на север и дом с шестисот ярдов мог бы и углядеть.

За Сигилом дорога, и без того не слишком оживленная, совсем обезлюдела. Зато прибавилось пыли. Да еще и солнце стало припекать сильнее.

Потом слева от дороги появилось размытое пятно. Еще толком его не разглядев, я сообразил, что это не иначе как странноприимный дом. Странноприимный дом на пути к одному из главных портов острова.

Такого рода заведения попадались нечасто, поскольку лишь немногие граждане Отшельничьего предпринимали дальние путешествия, а из чужеземцев на остров допускали лишь некоторых купцов. Попытки нелегального проникновения мастера пресекали, причем создавалось впечатление, будто им заранее известно о всяком проникновении контрабандистов у изрезанного фьордами гористого северного побережья. Северная гряда служила острову защитой от суровых зимних бурь, но одновременно задерживала потоки влажного и теплого воздуха с юга, отчего высокогорья отличались высокой влажностью.

Иноземцы, получавшие дозволение на торговые поездки по острову, редко бывали молоды и словоохотливы. Скупали они в основном гончарные и прочие ремесленные изделия, а на продажу привозили редкие драгоценные камни: желтые алмазы и темно-зеленые изумруды, добывавшиеся лишь на дальних рубежах Хамора.

Помнится, мне казалось, будто все они используют одни и те же монеты, но потом выяснилось, что это не так. Просто почти во всех странах — кроме разве что Пантарана — имеют хождение монеты, очень похожие на хаморианские и наши. Золотые, серебреники и медяки. Надписи, если приглядеться, — разные, но размер и вес одинаковы. Ежели, конечно, монета не обрезана. Почему так? Да наверное потому, что почти вся торговля идет через Хамор, и даже остранцы, при всей их гордыне, вынуждены чеканить похожую монету. Правда, называют они свои деньги по-другому, но этих названий все одно никто не использует. Даже в самой Остре.