Джули Кагава - Железный король

Как то создание, которое я видела в компьютерном классе.

«Ну все, пора отсюда убираться».

Грималкина я обнаружила на камне: он развалился на солнышке, жмурясь и гортанно мурлыча. Завидев меня, кот лениво приоткрыл один глаз.

— Уходим, — заявила я ему, надевая рюкзак на плечо. — Ты отведешь меня к Паку, я освобожу Итана, и мы вернемся домой. И если я никогда больше не увижу ни единого гоблина, русалки, Кайт Ши и всех прочих, тем лучше.

Грималкин зевнул, до противного неторопливо встал, сладко потянулся, позевал, почесал себе уши, приглаживая шерстку волосок к волоску. Я ждала, пританцовывая от возбуждения, и едва сдерживала желание схватить кота за шиворот, хоть и понимала, что он меня за такое обращение на ленточки порвет.

— Аркадия — Летний двор — уже близко, — сообщил Грималкин. — Не забудь, ты мне должна небольшую услугу, когда мы отыщем твоего Пака. — Он спрыгнул с камня на траву и торжественно осмотрел меня. — Я потребую оплаты, как только мы его найдем.

Мы шли много часов, а лес делался все гуще. Боковым зрением я замечала, как шевелятся листья и ветки, даже древесные стволы как будто двигались и тянулись ко мне. Иногда я видела какой-то куст или дерево, а через несколько шагов замечала его же, но уже на новом месте. В листве над нами звенел смех, и странные огоньки мерцали и подмигивали нам издалека. Из-под упавшего бревна на нас уставилась лиса с человечьим черепом на голове. Грималкин невозмутимо бежал по лесу, высоко задрав хвост и ни разу не оглянувшись проверить, иду ли я за ним.

Спустилась ночь; в высоком небе загорелась огромная голубая луна. Неожиданно Грималкин замер, прижал уши, зашипел, скользнул с тропы и скрылся в папоротниках. Я вздрогнула, обернулась и заметила двух приближающихся ко мне всадников; они ярко светились в темноте. Всадники заметили меня и пустили лошадей галопом; копыта серых коней мелькали, не касаясь земли.

Я не отступила перед ними: от охотников на лошадях все равно не убежать. Незнакомцы приближались, и я их разглядела лучше: высокие и элегантные, с тонкими чертами лиц, медные волосы затянуты в хвосты. Серебряные кольчуги пылали в лунном свете, по бокам свисали длинные тонкие клинки.

Кони окружили меня, пыхая паром, их дыхание повисло облаками в воздухе. Тонкие изящные лица рыцарей сияли нереальной красотой.

— Ты Меган Чейз? — спросил один из всадников голосом высоким и чистым, как пение флейты. Глаза его сверкнули цветом летнего неба.

Я сглотнула.

— Да.

— Ты поедешь с нами. Его величество король Оберон, владыка Летнего двора, послал за тобой.

Я ехала, сидя перед рыцарем-фейри, который правил одной рукой, а другой крепко обхватил меня за талию. Грималкин, тяжелый и теплый, дремал у меня на руках и ничего не говорил. Рыцари тоже не отвечали ни на один вопрос: куда мы едем, знают ли они Пака или зачем я понадобилась королю Оберону. Я даже не понимала, кто я этим людям — гостья или пленница, хотя, надо полагать, вскоре все выяснится. Кони мчались по лесу, а впереди деревья начали редеть.

Мы вырвались на опушку, и путь нам преградил большущий холм. Он высился над нами в древнем травяном величии, а верхушкой, кажется, задевал само небо. Весь холм порос колючими деревьями и ежевикой, особенно ближе к вершине, и в целом походил на огромную бородатую голову. Подножие ощетинилось шипами толщиной с мою руку. Рыцари направили коней в заросли. Кусты ежевики расступились перед нами аркой, пропустили всадников и вновь сомкнулись позади нас с громким треском.

А потом лошади направились прямо в склон холма, даже не замедлив шага; от изумления я так крепко вцепилась в Грималкина, что кот рассерженно рыкнул. Холм не раскрылся нам навстречу и не сдвинулся ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз: нет, мы въехали в склон, насквозь, и меня пронизало дрожью с головы до пят.

Я растерянно заморгала и осмотрелась; вокруг царил хаос.

Перед нами распростерся просторный внутренний двор, огромный и круглый, окруженный колоннами слоновой кости, мраморными статуями и цветущими деревьями. Фонтаны извергали в воздух водяные гейзеры, на прудах танцевали разноцветные огоньки, и повсюду расстилалась радуга цветов. До меня донеслись отголоски музыки: арфы и литавры, струнные и флейты, колокольчики и свистки сплетались в мелодию веселую и грустную одновременно. На глаза наворачивались слезы, и больше всего на свете хотелось соскользнуть с коня и танцевать, раствориться в этой музыке, пока она не поглотит меня с головой. К счастью, Грималкин шикнул нечто вроде: «Держи себя в руках» — и привел меня в чувство, резко вонзившись когтями мне в руку.