Джули Кагава - Железный король

— Человек? — Девушка склонила голову на другую сторону, и я заметила на шее розоватые жабры. — Сестры рассказывали мне о людях. Говорили, иногда поют для них, завлекают под воду. — Она улыбнулась мелкими и острыми зубками. — Я тоже училась. Хочешь послушать?

— Нет, ничуть не хочет.

По траве к нам подкрался Грималкин, задрав хвост. Кот промок насквозь, вода стекала с шерсти струйками, и вид у него был совсем недовольный.

— Кыш, — шикнул он на девушку, и она отпрянула, шипя и скаля зубки. Грималкин этим не удовлетворился. — Прочь! Некогда нам играть с русалками. Ну же, кыш!

Девушка еще раз зашипела и тюленем скользнула в воду. На середине реки она сердито сверкнула на нас глазами и исчезла в тумане.

— Приставучие сирены, — недовольно сощурился Грималкин. — Ты ничего ей не наобещала?

— Нет! — огрызнулась я. Конечно, я обрадовалась появлению кота, но его тон мне не нравился. Я же не виновата, что гоблины за нами погнались. — Зря ты ее спугнул, Грим. Она мне жизнь спасла.

Кот встряхнул хвостом и окатил меня брызгами.

— Единственная причина, по которой она вытащила тебя из воды, — это любопытство. Если бы не я, она бы тебя или завлекла на дно своими песнями, или попросту съела. К счастью, русалки трусливы, предпочитают драться под водой, обладая там всеми преимуществами своей породы. Давай лучше поищем, где отдохнуть. Ты ранена, да и мне плавание далось нелегко. Если можешь идти, советую так и поступить.

Я поморщилась и поднялась на ноги. Плечо горело огнем, но если прижать руку поближе к груди, резкая боль стихала до тупой и ноющей. Я закусила губу и поковыляла за Грималкиным, подальше от реки и в глубь владений Лесного владыки.

Невзирая на усталость и боль, я с любопытством таращилась по сторонам.

Вскоре глаза у меня покраснели и заслезились — так долго я не моргала. На этом берегу пейзаж ничуть не походил на призрачную серость дикого эльфийского леса. В отличие от размытых, выцветших красок, здесь все резало глаз невероятной яркостью и пестротой: изумрудно-зеленые резные листья, переливающиеся на свету, буйная радуга цветов, сияющих, точно драгоценные каменья на солнце… Однако удивительная красота не разгоняла моих мрачных предчувствий. Все казалось каким-то… ненастоящим, как налет воображаемого поверх действительности, как будто реальности и вовсе не существует.

Опухшее плечо горело, кожа покраснела. По мере того как солнце поднималось все выше в небе, пульсирующий жар растекался по руке, разливался на спину. Пот струился по лицу, глаза щипало, ноги дрожали.

В конце концов я, задыхаясь, рухнула под сосной; меня колотил и жар, и озноб одновременно. Грималкин, высоко задрав хвост, описывал вокруг меня круги. На какой-то миг мне почудились два Грималкина, но я сморгнула пот, и кот перестал двоиться.

— Со мной что-то не так, — выдохнула я.

Кот только холодно меня рассматривал. Глаза его вдруг поплыли прочь от морды и зависли в воздухе между нами. Я быстро поморгала, и кот опять принял нормальный облик.

Грималкин кивнул.

— Сонный яд, — пояснил он. — Гоблины мажут ядом свои копья и стрелы. После того как начинаются галлюцинации, жертве долго не протянуть.

Я с трудом перевела дух.

— Неужели нет противоядия? — прошептала я, стараясь не смотреть на лист папоротника, который вдруг пополз ко мне, как паук. — Никто не сумеет помочь?

— Туда-то мы и идем, — Грималкин встал и оглянулся на меня. — Уже недалеко, человек. Смотри только на меня, не обращай внимания ни на что другое, что бы тебе ни почудилось.

Я трижды пыталась встать на ноги. Наконец я выпрямилась и, покачнувшись, сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще. Мне казалось, я шла за Грималкиным долгие мили. После того как на меня бросилось дерево, сосредоточиться стало очень сложно. Несколько раз я теряла Грималкина из виду, а пейзаж вокруг корчился жуткими волнами, лес грозил мне лапами-ветками, из теней выступали чьи-то силуэты, звали меня по имени. Земля подо мной обернулась извивающейся массой пауков и многоножек, насекомые ползли по штанинам. На тропинку выпрыгнул олень, склонил набок голову и поинтересовался, который час.

Грималкин остановился, запрыгнул на какой-то валун и, не реагируя на возмущенные вопли булыжника, обернулся ко мне.

— Теперь иди сама, человек, — сказал он, или, по крайней мере, так я расслышала сквозь ругань валуна. — Иди вперед, пока не увидишь… его… Он мне кое-чем обязан, но не склонен доверять людям, так что неизвестно, поможет или нет. К несчастью, вылечить тебя способен только он.