Джули Кагава: Железная королева

Одиннадцать лет назад, в мой шестой день рождения, папа исчез.

Год назад, в ту же самую дату, у меня украли и брата. Но в тот раз я отправилась за ним в Волшебную страну.

Удивительно, как сильно можно измениться в путешествии, сколько всего узнать. Я узнала, что тот, кого я считала своим отцом, вовсе мне не отец. Что мой биологический отец даже не человек. Что я – дочь легендарного эльфийского короля, что во мне течет его кровь. Я обнаружила, что обладаю властью, властью, которой сама до сих пор побаиваюсь. Властью, которой страшатся и эльфы; силой, способной их уничтожить… а я даже не уверена, что могу ее контролировать.

Я поняла, что любовь преодолевает и время, и биологические различия, что она бывает прекрасной, идеальной и стоящей того, чтоб за нее бороться, но вместе с тем – и хрупкой, и скорбной, а иногда приходится ею жертвовать. Что порой ты – в одиночку против целого мира, и нет простых решений. Что необходимо различать, когда держаться изо всех сил, а когда отступить. И что даже если любовь возвращается, порой тот, кто целую жизнь был рядом с тобой, показывает себя совсем с другой стороны.

Я думала, что все закончилось. Я думала, что путешествие в Волшебную страну, тяжелые решения, которые мне приходилось принимать, жертвы ради тех, кого я люблю, остались в прошлом. Но тучи сгустились; грядущая буря покажет, правильно ли я все решила. И на этот раз пути назад не будет.

Меня зовут Меган Чейз.

Меньше чем через двадцать четыре часа мне исполнится семнадцать.

Дежавю, правда? Поразительно, как быстро летит время, будто сами мы застыли и не движемся. Неужели с того дня прошел целый год? С того дня, когда я оказалась в Небывалом. С того дня, который изменил мою жизнь навсегда.

Строго говоря, мне вообще-то еще не семнадцать. Я слишком долго прожила в Волшебной стране. В Небывалом не взрослеешь, или взрослеешь чрезвычайно медленно. Поэтому, хотя в реальном мире прошел целый год, сама я, наверное, всего лишь на несколько дней старше, чем в тот день, когда его покинула.

В реальном мире я так сильно изменилась, что сама себя не узнаю.

Везущий нас оборотень-таттеркольт выбивал негромкий ритм копытцами по асфальту, в такт биению моего сердца. Здесь, в Луизиане, на пустынном шоссе, обсаженном высокими дубами и замшелыми кипарисами, машин почти не было, а те, что изредка попадались, стремительно проносились мимо нас, вздымая палые листья. Никто не замечал лохматую черную лошадь с глазами, как жаркие угли, бредущую по дороге без удил, поводьев и седла. Никто не видел едущих на лошади пассажиров: светловолосую девушку и мрачного, красивого принца позади нее, обнимающего свою спутницу за талию. Смертные не видят мира фейри, мира, частью которого стала теперь и я… вольно или невольно.

– Чего ты боишься?

От глухого шепота из-за спины меня пробрало холодком. Даже во влажных болотах Луизианы Зимний принц источал холод, и его дыхание приятно леденило мне кожу.

Я покосилась через плечо:

– В каком смысле?

Ясень, принц Неблагого двора, смотрел прямо на меня, и его серебристые зрачки мерцали в сумерках. Формально он уже не был принцем. Королева Маб изгнала сына из Волшебной страны за то, что он не пожелал отречься от своей любви к наполовину земной дочери Оберона, Летнего владыки. Моего отца. Лету и Зиме положено враждовать. Нам нельзя сотрудничать, нельзя совместно идти в походы и, самое главное, нельзя друг друга любить.

Но мы влюбились, и теперь Ясень здесь, со мной. Мы – изгнанники, и «тропы» – пути в Небывалое – закрылись для нас навсегда. Впрочем, мне все равно. Я не намерена возвращаться.

– Нервничаешь? – Ясень погладил меня по голове, убрал прядь волос в сторону. Я поежилась. – Ты вся мерцаешь беспокойством. В чем дело?

Могла бы и догадаться. Чувств от Ясеня не утаить… да и вообще от эльфов, если уж на то пошло. Их волшебство, их чары появляются из сновидений и эмоций смертных. Так что Ясень неизбежно ощущал все, что я чувствовала.

– Прости, – сказала я ему. – Да, пожалуй, нервничаю.

– Почему?

– Почему? Я отсутствовала целый год! Мама, когда меня увидит… – У меня засосало под ложечкой при мысли о встрече с родными: слезы, сердитое облегчение, неизбежные расспросы. – Они ведь ничего не знали обо мне, пока я была в Небывалом.