Яна Алексеева: Сестра Рока

— Чего желает благородный господин? — Рыхлые телеса всколыхнулись, толстомясая физиономия налилась кровью от непривычного усилия. Глубоко сидящие глазки, цепко ощупывающие мое лицо, и нос картошкой не внушали доверия. Мелкий мошенник и пройдоха… возможно, ходит под одной из портовых банд. И иногда в дебрях этого трактира пропадают одинокие путники… брр!

Надменно изогнув брови, я размеренно проговорила:

— Ужин, ванну и ночлег! Ужин съедобный, ванну горячую, а комнату без насекомых! Компаньоны мне не нужны. И побыстрее!

— Сию минуту, — еще ниже склонился хозяин, — все будет… в лучшем виде.

Мошенник скрылся на кухне, послышались четкие указания. В тепле меня разморило, и я снова прикрыла глаза…

Мерное дыхание сердца мира ощущалось даже сквозь многометровые стены. Здесь, в Степи, истончалась ткань нашей реальности, и Кромка мира находилась в опасной близости от прорыва. Тонкая Вуаль медленно колыхалась, а сквозь нее легко просачивались обитатели Изнанки, не требовалось даже мага, чтобы позвать их и проложить им путь. На всех нас, обитающих на Кромке мира, Изнанка накладывает свой неизгладимый отпечаток. И чем дальше мы удаляемся от Степи, тем ярче проявляется незримая метка, которую практически невозможно скрыть.

От философских размышлений меня оторвала служанка, принесшая ужин. Овощное рагу, какие-то жареные птички, и множество холодных закусок. А вот вино я отправила обратно, категорически потребовав воды. Не хватало еще, чтобы меня развезло и от него тоже. И так, наевшись после длительного поста, я опасалась получить несварение. Служаночка в цветастой юбке вертелась передо мной и так и эдак, отвлекая меня в надежде на чаевые и некое особенное внимание, принимала конечно же за господина благородных кровей. Или неудачливого авантюриста.

Знаком подозвав трактирщика, я задумчиво на него глянула и, как бы в рассеянности покатав по столу золотую монету, спросила:

— Скажите-ка, любезный, завтра днем какой-нибудь корабль отправляется через пролив?

— Ну, — протянул, отводя глаза, хозяин, — сейчас не сезон… В полдень отходит «Ласточка» до Тахо, с вечерним отливом — шхуна капитана Регала «Тианна», но это дорогое удовольствие.

Я поощрительно кивнула, и два подбородка этой кубышки с жиром жадно зашевелились.

— Они берут не меньше золотого, если хотите лучшие каюты. За лошадей дерут отдельно целый империал. Вообще-то приличные и добропорядочные капитаны, надежные команды…

Что-то ты разговорился, не отстегивают ли они тебе процент с каждого ограбленного путешественника…

— …с Анисового причала.

Ого, когда это у Анисового причала швартовались честные и добропорядочные?

— А с утренним отливом? — требовательно прервала я дифирамбы пройдохи.

— Э… только «Серена» Владела, но она не стоит вашего внимания… да и лошадей не берет.

Ну-ну… конкурент?

— Вот что, любезный, благодарю за совет, я воспользуюсь вашей рекомендацией завтра же. А сейчас желаю пройти наверх… — Отодвинув недоеденное рагу, оказавшееся на удивление приличным, я подхватила вещи и двинулась к лестнице, ведущей наверх. Нетерпеливо мотнув головой, замерла посреди зала…

— Луа, проводи господина! — крикнул из-за стойки трактирщик, пробуя на зуб пойманную монету. Не жалко, все равно фальшивая. Только, кроме хорошего ювелира, никто не сможет этого определить. Как фальшивомонетчику Мелмору не было равных.

Впереди меня угодливо засеменила тощая, в простых холщовых юбках девица. Сальные косицы ее нервно тряслись. Мы поднялись по крутой лестнице, противно скрипящей под нашими ногами. Длинный коридор без окон освещался только одной лучиной. В темноте я пару раз споткнулась о выпирающие половицы. Давненько не знали ремонта эти места! Из стен от наших шагов кое-где сыпалась труха. Дерево прогнило и не менялось, похоже, со времен Пришествия. Раньше от этих стен веяло древностью, теперь, с горечью заметила я, тут только затхлость и упадок…

Последняя дверь в конце коридора наконец предоставила мне желанное уединение. Пришлось грозно рявкнуть на тощую служанку, навязывающую свои немудреные услуги и потасканное тело, которым не соблазнился бы даже Рекар Одноглазый, бог падали. Мощным рыком ее буквально вымело из комнаты, и я осталась наедине с вожделенной ванной, полной горячей воды. Пар поднимался над темной поверхностью, делая очертания маленькой, узкой комнаты размытыми, нечеткими. Узкая деревянная кровать с тонким матрасом и стул составляли всю его меблировку. Забранное свинцовой решеткой окно выходило во двор. Крепкий ставень был открыт, и сквозь мутное стекло виднелись звезды. Сумки были небрежно отброшены на пол, а я, торопливо сорвав грязное белье, нырнула в воду. Кипяток почти обжигал кожу, но, откинув голову на край деревянной бадьи, я замерла в полном блаженстве.