Игорь Мерцалов - Схаас

— Я тоже странный.

— Ну ты — совсем другое дело! Знаешь, я ему совсем не поверила, когда он говорил про тебя. Ты… — Она вдруг смутилась, но договорила: — До странности хороший. По-моему, ты неспособен на зло.

— Ты преувеличиваешь, да и знаешь меня совсем немного, тут сэр Томас полностью прав. Спасибо, конечно, но дело в другом. Я странный, ты тоже странная. Ну подумай, как все смотрится со стороны: молодая девушка бросает свой дом, налаженную жизнь и отправляется с малознакомым мужчиной по лесам, кишащим чудовищами, а этот малознакомый мужчина по ее же просьбе время от времени швыряет ее через бедро и выкручивает руки!

Изабелла откинулась на спину и весело засмеялась:

— Ты забыл добавить, что эта девушка еще рвалась помочь малознакомому мужчине в избиении ее жениха!

— Ну и не странная ли ты после этого?

— Верно. Только мне это даже по душе. Уж так случилось, что женишок прочно засел у меня в печенках!

— Да, что касается Длинного Лука, он ведь тоже очень странный человек.

— Длинный Лук? Да большей заурядности и вообразить трудно.

— Не скажи. Я знал его всего несколько минут, но все это время он вел себя очень странно. Вспомни хотя бы: мы довольно ловко показали ему, что нас так просто не возьмешь, а он продолжал упорствовать в своем непродуманном намерении отправить меня в мир иной.

— Это от недостатка ума. Ему можно полдня вбивать палкой простые истины, а он все равно ничему не научится.

Она говорила это как будто со знанием дела. Джон спросил:

— А что, кто-нибудь пробовал?

— Раньше-то? — Изабелла неопределенно пожала плечами. — Дети частенько спорят, взрослые частенько их учат. Что говорить, Длинный Лук всегда был вредным ребенком.

— Тем более странно: сын Висельника — и такой олух!

— Да ну его, — скривилась Изабелла.

— Хорошо, а как быть с чудовищами?

— Зачем с ними быть? Их бить надо.

— Нет, я к тому, что мне они тоже показались очень странными. Не думаю, чтобы такая откровенная голливудщина была обычным делом… Или в вашей милой стране чудовища каждый день такими табунами ходят?

— Когда попадаешь в необычную историю, все вокруг становится странным, — изрекла Изабелла. И призадумалась.

«Правильно. А я, похоже, с самого рождения живу внутри какой-то необычной истории», — подумал Джон.

— А все-таки самый странный здесь — сэр Томас, — сказала девушка и боязливо поежилась. — Может быть, он и правда могучий маг? Хотя я всегда думала, что они другие, вроде нашей старухи.

— Ну необычным он был всегда, — вздохнул погруженный в размышления Джон.

— Так ты его все-таки знаешь?

— Как тебе сказать, — замялся Джон. — Не то чтобы я совсем его не знал, но он будет другим, когда я его буду знать… То есть что я говорю, я пока его еще не знаю, но…

До чего же запутанная штука — время. Умозрительно так хорошо себе все представляешь, а попробуй рассказать без репетиций! Молодой граф чувствовал себя глупо. Во-первых, потому что терпеть не мог косноязычия и уж тем более ощущать косноязычным себя. Во-вторых, потому что самым банальным образом проболтался. Врать Изабелле он не хотел, а рассказывать правду не решался — да и как это сделать?

Лицо девушки между тем стало жалостливым.

— Тебе плохо? — спросила она и проверила рукой, нет ли у Джона жара. — Ну ничего, теперь отдохнем в замке, тебе станет лучше…

Джон криво усмехнулся:

— Вот на это я особо не рассчитываю. Что-то подсказывает, что меня сюда призвали отнюдь не для лечения нервов.

— Призвали? Но кто именно? И почему ты тогда не был уверен, что тебя примут?

Джон глубоко вздохнул:

— Ладно, давай попробуем. Сейчас я тебе все расскажу. Поверить в это будет трудно, но ты постарайся, честное слово, я не собираюсь тебя обманывать.

Изабелла тут же приготовилась слушать: подобрала ноги и, обхватив их руками, опустила подбородок на колени. Огонек светильника отражался в ее глазах. Похоже, она ожидала услышать одну из популярных в Средневековье историй про заколдованных рыцарей и принцев-изгнанников. Ну нет, этот сюжет будет не столь банален…

Джон подобрал в очажке уголек и нарисовал на стене черту:

— Вообрази себе, что эта линия — время. История человечества от Рождества Христова, которое мы пометим вот такой черточкой…

Длинный Лук понял, что он в тупике. Он еще какое-то время буравил вожаков презрительным взглядом, потом рявкнул:

— Трусы! Я вижу перед собой не грозу Англии, а толпу трусов!