Игорь Мерцалов - Схаас

Орки окружали Джона плотным кольцом, но оружие их лежало в ножнах, и первым их порывом было не нападать, а отступить, чтобы не угодить под свистящую сталь безоружными, но стоявшие сзади мешали, и вот еще один орк рухнул мертвым, другой упал с рассеченным снизу вверх бедром, третий — с распоротым брюхом. Вот наконец сталь зазвенела о сталь, и тогда Джон издал крик, ему самому показавшийся невероятно грозным; каким он был на самом деле — неважно…

Боль хлестнула по спине вдоль позвоночника, левая рука вдруг растеряла силы и почти перестала шевелиться, по груди пролегла красная полоса. Больно, очень больно, но Джон еще мог двигаться, и довольно ловко, судя по тому, как часто его меч рубил плоть врагов. Он уходил от ударов, делал подсечки, бил ногами тех, до кого было неудобно тянуться мечом, и убивал, убивал, убивал…

Доспехи Рота! Ну да, нужно помешать иджунам завладеть ими, только вот в какой стороне растет этот тис? Ладно, бог с ним, с тисом, все равно почти ничего уже не видно. Нет, видно — огонь в камине. Потрескивает… Да, вот и отец с матерью. Они спорят. Не без улыбки дуются на судьбу: они так любят друг друга, но отец в России начинает скучать по Англии, а мать, напротив, в туманах Альбиона старается разглядеть призраки далекого отечества. И смех и грех. Да постойте, помолчите, хочет сказать Джон, не о чем спорить. Пока я бродил по прошлому, сражался, кровь проливал, вот, хотите, шрамы покажу, только не пугайтесь, они уже давно зажили, а это что такое торчит в груди, странно, но это тоже давно уже прошло, пока я там жил, я часто вспоминал вас и кое-что понял, я сейчас скажу, только соберусь с мыслями… Это отчего-то так трудно, и дышать тяжело. Огонь в камине такой яркий. Потрескивает…

Стальная бабочка боевого топора взметнулась над лежащим Джоном.

Бой закончился быстро. Орки оказались не готовы к нападению и сумели только ранить шестерых гвардейцев, сами же полегли до единого. Сэр Томас не считал врагов, Меч Правосудия обагрился черной кровью по самую рукоять. Гарри успел сразить троих, еще двое достались Изабелле, которая наотрез отказалась оставаться в замке и во время пути норовила вырваться вперед, подхлестывая недоумевавшего Мышонка. Гораздо больше беспокойства доставили волчецы, почуявшие противника издалека, но без седоков они были не так опасны, хоть и повалили многих гвардейцев, хоть и рвали иных изрядно, все же гибли на копьях один за другим.

Раххыг был недоволен собой, ему достались только двое иджунов, но о своем недовольстве он потом вспоминал редко. Одним из первых миновал он линию волчецов и зарубил ближайшего орка, но ятаган застрял в теле и рукоять его пришлось выпустить. Недолго думая, Раххыг сорвал с пояса кистень Назаха, раздробил лапу следующему противнику и вдруг оказался рядом с Джоном. Человеческий герой, израненный, лежал на куче орочьих трупов, а над ним стоял иджун с обоюдоострым топором. Страшное оружие взлетело вверх. Раххыг послал своего волчеца вперед, уже зная, что опоздает, и тогда он метнул раскрученный кистень. Железная цепь захлестнула топор, рукоять кистеня стукнула орка по затылку, небольно, но неожиданно. Иджун отскочил в сторону, избегая возможного второго удара, увидел Раххыга и уже собирался было зарубить калунского волчеца, но бравый сотник дернул поводья, направляя животное чуть правее, и топор оставил на шкуре только царапину. Раххыг прыгнул на противника из седла, они покатились по земле, и вскоре калун выпрямился, сжимая в лапе окровавленный нож.

Вокруг добивали последних иджунов и волчецов. Раххыг подозвал свое ездовое чудовище — а то еще перепутают, откуда людям разбираться в породах и знаках на упряжи?

Изабелла, забыв обо всем, рыдала над Джоном. Тот лежал на спине, невидяще глядя в небо, кровавые лохмотья рубахи едва прикрывали искромсанную грудь.

— Молчит? — спросил, подходя, Раххыг.

— Да, он… устал, — всхлипнула Изабелла.

Раххыг покачал головой. Он забыл, что у людей в таких случаях говорят: «он уже далеко» или еще что-то в таком роде.

— Что с ним? — подбежал Гарри.

— Устал, — ответил Раххыг, красноречиво указывая глазами на Изабеллу.

Гарри замер с опущенными руками, но тут подъехал сэр Томас, решительно отодвинул и его, и девушку, склонился над Джоном и потребовал огня. Поднесли факелы. Граф велел воткнуть их в землю, провел руками над ранами потомка, после чего объявил:

— Гарри, распоряжайся людьми. Я попытаюсь спасти Джона, если мне не будут мешать, так что пусть никто не приближается.