Андрей Посняков: Тевтонский Лев

— Что значит — хитрые повреждения? Бревно с катапульты сорвалось, это бывает.

— Так-так, продолжайте! — Пальцы участкового проворно забегали по клавишам.

— Ну, понимаете, и в самом деле случайно все получилось — мы с галлами оппидум строили…

— Что строили?

— Ну, укрепление, крепость. А Кассия, то есть Рашкина, попросили помочь бревно подержать, он как раз проходил мимо. Там неподалеку римляне из пятой центурии катапульту испытывали. Идиоты, конечно, что таким делом в людном месте занялись, но, как говорится, не ищи злого умысла там, где все объясняется глупостью. Ну и попало бревнышко прямо Кассию в грудь. Хорошо, на излете уже. Но это чистой воды случайность. Катапульта вообще для прицельной стрельбы не предназначена, это же не лук! Был бы у кого-то умысел нехороший — это иначе делается. То есть могло бы сделаться. Выстрелить в глаз, когда сражение начнется, потом не разберешься, чья стрела. Убить не убьешь, но без глаза можно человека оставить. У московских был такой случай, ходит один теперь, как Потемкин, с двадцати шести лет без глаза. Или топором по шее приложить чуть сильнее, чем следует, — тоже потом поди разберись, кто это в общей свалке сделал. А катапультой умышленные повреждения причинять — слишком сложно и малоэффективно. Это дураком надо быть. И потом еще глупое лицо делать, потому что…

Виталий хотел сказать «потому что легко установить, кто возле катапульты стоял», но умолк — нечего людей подставлять, хоть они и идиоты. Пусть участковый сам догадается, если сумеет.

— И часто у вас такие случаи бывают? — неприязненно уточнил лейтенант, который теперь явно держался об исторической реконструкции самого нехорошего мнения.

— Такие — это умышленные повреждения? Доказанных — ни одного, да и по общественному мнению тоже. У «позднятников» [2] «Позднятники» — занимающиеся реконструкцией позднего Средневековья, то есть XII века и позже. (Прим. ред.) . бывает, они вообще бьют без ума и жалости, потому что все в железе, их так и зовут — консервные банки. А мы друг друга бережем, и травм у нас гораздо меньше. Ранние эпохи жалеют друг друга, мы же все свои. Товарищи и братья, как из одной деревни. Это каким же гадом надо быть? А так травмы случаются, даже тяжелые — оружие-то железное. На каждом фестивале, как правило, два-три перелома или рассечения, не считая ушибов, но трупов ни одного за все время, слава богу. Зато, если у кого-то тяжелые повреждения, мы со всей тусовки деньги на лечение собираем. По сто тысяч, по полмиллиона… А неприятности никому у нас не нужны, поэтому за техникой безопасности руководители следят. Без шлема, например, на поле не допустят, разве что знаменосцев и лучников, которые издалека стреляют, а в драку не лезут. Так что для здоровья наше увлечение опасно не более, чем футбол или любой другой вид спорта с непосредственным физическим контактом. А несчастные случаи или дураки встречаются везде.

Лейтенант помолчал. Похоже, беседа подходила к концу.

— Кто еще может подтвердить ваши показания?

— Да кто угодно! Десятник мой, Эпоред, рядом был, то есть Кряквин Эдуард Евгеньевич, потом еще Кукушкин Николай Викторович… Нет, он несовершеннолетний. Если человеку шестнадцать, он в свидетели годится? А не своих я только по антуражным именам знаю, у их командиров надо спрашивать.

— Да-а-а. — Участковый покачал головой. — Вроде взрослые солидные мужики, а как дети малые! Не заигрались в войнушку-то?

— А что, лучше перед теликом прорастать? — Замятин пожал плечами. — Вы как свой отпуск проводите?

— Ага, отпуск! Кто бы его еще дал отгулять полностью!

— Но все-таки?

— Ну, на рыбалку езжу, на охоту бывает.

— Вот видите! А чем наши фестивали хуже охоты? Это научно-просветительская деятельность, между прочим, а не зверюшек убивать. «Живая история»! Сейчас у нас тут просто маневры, что-то вроде расширенной тренировки по общему плану, но чаще бывают открытые фестивали, где все это делается для туристов и люди могут вживую увидеть, как наши далекие предки одевались, какими занимались ремеслами, как сражались, готовили еду — как они жили! Мы занимаемся научным поиском, поддерживаем связь поколений, культурную преемственность, сохраняем национальную идентичность!

— Да, я знаю, что вы все националисты и экстремисты, — скривился участковый. — Латентные…

— Обзываться-то зачем? Любить свой народ и свою культуру еще не значит ненавидеть чужую и тем более бить морду ее представителям. А я еще кроме истории и социологией занимаюсь, диссертацию пишу.