Андрэ Нортон - Чародей колдовского мира

— Чего ты хочешь от меня? Зачем притягиваешь своими воспоминаниями?

— Идем со мной!

— Куда?

Действительно — куда? Можно снова пересечь равнину, миновать стену из драгоценных камней, пройти мимо того места, где стоит плакальщица. Но что дальше? Смогу ли я найти выход, ведущий из мира Башни в Эскор? Я не был в этом уверен, она почувствовала мою неуверенность и ухватилась за нее.

— Ты говоришь: иди со мной! Но когда я спрашиваю, у тебя нет ответа. И что мы с тобой будем делать, брат? Бродить в этом мире? В нем есть опасности, каких ты и представить не можешь. Не сомневайся: Динзил будет нас искать.

— А где он сейчас?

— Где он сейчас? — насмешливо передразнила она. — Боишься, что он придет сюда и встанет перед тобой? — Неожиданно ее взгляд изменился, и между нами возникла прежняя связь.

— Кемок?

— Да?

— Что случилось с нами, со мной? — Она говорила, как недоумевающий ребенок.

— Мы с тобой в чужом мире, Каттея, и он хочет удержать нас и подчинить себе. Выход есть — ты знаешь его?

Овал, на котором почти исчезли следы нормального лица, медленно повернулся, как будто Каттея смотрит новыми глазами и не может найти разгадку.

— Я пришла сюда…

— Как? — Мне не хотелось слишком нажимать, но если она знает дверь Динзила между мирами и если она не та, через которую прошел я, у нас есть возможность спасения.

— Я думаю… — Рука, все еще человеческая, неуверенно поднесена к голове. — Каттея неуклюже повернулась к завешенной гобеленом стене. — Сюда.

И заковыляла, держа перед собой руки. Взялась за один конец занавеси и потянула. На стене гневно горел пурпурно-красный символ. Он мне не знаком, но его отдаленных потомков я видел и знал, что он представляет собой такую силу, которую я не посмел бы вызвать.

Я почувствовал, как в мыслях моей сестры рождается слово, и не успел возразить. Символ на стене свернулся, как будто высвободилась отвратительная рептилия. Он продолжал вращаться, но я не смотрел на него: мне стало дурно оттого, что Каттея знает это слово. Но вот камень исчез, и только алые линии продолжали вращаться, стекали на пол, образуя лужу расплавленного вещества. Оно начало растекаться.

Я пошел вперед, потащив за собой Каттею, чтобы она не коснулась лужи. Впереди та же пустота, которую я встретил, когда впервые пытался проникнуть в Башню.

— Дверь открыта. — Мысль Каттеи снова стала холодной и уверенной. — Ради всего, что связывало нас в прошлом, будь свободен, Кемок, и уходи!

Рука, обернутая заколдованным Орсией шарфом, схватла ее за плечи, прежде чем она смогла увернуться. Держа другой руке меч, я бросился вперед, используя тяжесть тела, чтобы увлечь за собой сестру. Думаю, она была слишком удивлена, чтобы сопротивляться. Возможно, это не дверь Динзила, но в тот момент я видел в ней единственную надежду для нас обоих.

Падение… падение… Падая, я выпустил Каттею, и моей последней мыслью было то, что она падает со мной.

И снова я очнулся, чувствуя боль и пустоту в голове. Но заметил, что никаких вспышек нет, меня окружают темнота и холодные стены. Я решил, что какой-то хитростью Динзил снова заключил меня в темницу. Меч… где мой меч?

Лежа на твердом камне, я поднял голову и огляделся. И увидел свечение за лапой. Лапа? Итак, я не свободен от того мира? И на меня огромной тяжестью обрушилось разочарование.

Но… я напряженно пытался выше поднять голову… лапа находится на конце руки, обычной человеческой руки! Я хорошо помню этот шрам; помню битву, в которой получил его.

Я опустил взгляд, чтобы осмотреть тело. Но это больше не тело жабы; обрывки человеческой одежды покрывают его, от пояса вниз. Но лапы… я не решался прикоснуться к лицу этими уродливыми выростами, как будто их уродливость может въесться в меня. Однако мне нужно знать, по-прежнему ли у меня на плечах жабья голова.

За мной в темноте что-то шевельнулось. На четвереньках, таща за собой меч, я пополз, чтобы посмотреть, что это.

Человеческое тело, в оборванной одежде жителей Долины. Тело женское. На конце стройных рук лапы, еще более, уродливые и бесформенные, чем мои. Над плечами овальная, лишенная черт лица голова с двумя глубокими глазницами. При моем приближении голова повернулась, ямы уставились на меня, как будто в их глубине действительно органы зрения.

— Каттея! — Я протянул к ней лапы, но она опять увернулась от меня. Только положила одну лапу рядом с моей, как бы подчеркивая их уродливость. Потом закрыла лапами голову.