Мария Чурсина - Последнее дело императрицы

Здесь не пели птицы, и совсем не пахло городом. Этель знала, что даже если Эйрин тут, у них очень мало шансов наткнуться друг на друга. Только она всё равно не могла уйти просто так.

За пустырём начинались дома — с рухнувшими крышами, с зубастыми от битых стёкол оконными проёмами. Из разоренных подвалов выползал белый дым и стелился под ногами. Сломанные деревья лежали поперёк дороги — Этель перешагивала их, придерживая подол плаща. В трухлявой древесине копошилась жизнь.

Умом и сознанием ей было никогда не понять, почему маги времени уходят из городов. Может, в тишине им проще прислушиваться к шёпоту времени. Может, им нужно привыкать к мысли, что судьбы близких просыплются сквозь пальцы вместе с песчинками-годами, а им останется жить и слушать проклятый шёпот времени до скончания веков.

Если бы Этель день за днём не видела на лице дочери ненависть к любому обществу, она бы, может, и поверила, что Эйрин решит спрятаться в шумном Морейне или хотя бы в провинциальном Илле. Если бы она не знала свою дочь, она бы подумала, что жизнь для той дороже свободы.

Но за Эйрин охотились — и почему-то охотились именно здесь, в Илле, значит, знали, где охотиться. Именно поэтому, махнув рукой на свои планы, Этель шла сейчас не в Морейн, а в заброшенный город, надеясь найти свою отшельницу именно там.

Ветер сорвался с верхушек окаменевших деревьев и рванул вниз, донеся до Этель запах горького дыма. Она обернулась, но белый туман за спиной вставал стеной, не давая рассмотреть ничего дальше десятка шагов. Влажный и густой, он жадно глотал звуки её шагов.

Этель крутанулась на месте: туман был везде. Нет, не туман. Уже дым стелился по разбитой мостовой, горький дым, который тут же застрял в горле, стоило только попытаться вдохнуть. Она закашлялась, и этот сухой кашель разодрал гортань, кажется, до крови. Что-то не то творилось здесь. Пока Этель шла, она не заметила, как дым заволок небо над её головой и невзрачный осенний день стал ещё бледнее.

На ладонь ей упала большая нетающая снежинка. Коснуться пальцем и растереть по ладони чёрной краской — пепел. Дома горели. Вдалеке танцевали оранжевые блики, и в языках пламени трещал мёртвый город.

- Вселенский Разум… — прошептала Этель, растирая в ладонях хлопья пепла. Она не замечала, как пачкает руки, и только оглядывалась, всё ещё не веря, что видит это перед собой.

Кому понадобилось уничтожать мёртвый город? Местные жители к нему не приближались — они боялись демонов и не искушали судьбу. Кто знает, что ещё за гадость могла завестись в исходящих белым паром подвалах. Значит, Теро решил подчистить окраины от гниющих останков войны, но с каких это пор Теро стал так заботиться о безопасности своего народы? Разве у него мало других проблем?

Или искали Эйрин. Искали и знали, где искать. Шли на шаг впереди Этель.

Она ощутила, что не может вдохнуть полной грудью. Смрадный дым лез в лицо, застилал глаза. На размышления уже не осталось времени.

Она вскинула руки, так, что от ветра затрепетали рукава плаща, и обнажились запястья. Им тут же стало зябко. Нужные слова вспомнились сразу. С тех пор, как она произносила их последний раз, слова то и дело вертелись на языке — простое заклинание поиска. Простое, но пользоваться им приходилось очень редко — заметят магию, и прячься опять от шавок Теро.

Впрочем, вряд ли в пожарах притаился тот, кто её ищет.

Гул-отголосок заклинания прошёлся по ещё не рухнувшим стенам, ухнул совой вдалеке, у леса. Сжимая зубы, чтобы не закашляться снова, Этель оглянулась: нет, никакого свечения. Эйрин здесь не было.

Серый дым лез в глаза, их заволакивало слезами. Она раздражённо тряхнула головой, отбрасывая с лица непослушную прядь волос, и снова подняла руки. Пальцы задрожали от напряжения и ветра, который остервенело бросился на них.

Пальцы всё ещё дрожали, и от этого в чашке плескался пахнущий осенними травами чай. Этель отпила и сморщилось — будто огненный шар прокатился по и без того раздражённому горлу.

В полутёмной зале постоялого двора было шумно и пахло подгоревшим мясом. По ногам тянуло сквозняком. Каждый зашедший или вышедший обязательно не закрывал дверь до конца, и она поскрипывала, пропуская осень в жарко натопленный зал.

- Эй, ты! Дверь закрывать надо. Здесь слуг нет, — не выдержал кто-то из сидевших ближе к выходу.

Та самая утренняя знакомая разносила постояльцам еду и временами стреляла глазами в угол под лестницей, где и расположилась Этель. Она не отвечала на взгляды, хоть и отчётливо ощущала их, но не хотелось лишних слов и вздохов. Дрожь постепенно проходила, а вместе с этим из-под лестницы к ней подкрадывалась усталость — слишком много магии на сегодня. Глаза норовили закрыться.