Александр Годов - Двери в черную радугу

Тучи закрыли луну и звезды. Над морем лежала тьма, как и у него на душе. Люди доверились ему, а он оказался брехлом. И новые смерти от Всплеска будут лежать на его плечах. Пришлось засыпать пять нор, чтобы оживить одного мертвяка. Пять нор! Как крестьяне могли согласиться на это безумие? Деревня умрет. «Зато мертвяк рассказал много интересного и нужного», — решил Седьмой.

Под вой ветра он слабо-слабо слышал, как бились волны о берег, словно насмехались над ним и его глупыми расчетами.

Мертвяк был прав: он никогда не сможет контролировать то, что создано богом. Не сможет вечно бегать от Крылатых, ибо они стражи Новой Земли. Но даже если он родился под счастливой звездой и монстры все-таки не поймают его, то артрит разрушит тело. Так говорил живой мертвец.

Седьмой не нашел ответа у моря, и дальнейший путь не открылся ему. Оставалось возвращаться в деревню ни с чем.

Мужчина замерз, но в сердце все еще пылал огонь, и он в кои-то веки надеялся на чудо.

Седьмой поднялся с холодного камня и двинулся дальше по тропе. Ноги казались деревянными и не хотели сгибаться, но мужчина заставил себя идти. Ночной ветер был сильным, резким и колким.

Хищники не умирают от холода и усталости, решил Седьмой. А он себя ощущал хищником — опасным и непобедимым. Седьмым овладело странное спокойствие. Ему вспомнилось, как однажды он рухнул с высоты четырехэтажного дома, сломал ногу и пару ребер, но все равно сумел доползти до деревни, где его и вылечили. Нынешняя ситуация была не страшнее.

Седьмой настолько сильно задумался, что и не заметил, как что-то скрипнуло под его ногами, а затем затрещало. Перед глазами закрутилось, завертелось, тело на миг словно воспарило.

Но только на миг. Потом последовал сильный удар, выбивший последние крохи воздуха из легких Седьмого.

Мужчина попробовал пошевелиться, но боль незамедлительно отозвалась в голове и ногах. Пугало Седьмого и то, что ничего не было видно. Он протянул левую руку, уронил ее и поднял правую. И стал шарить, ожидая почувствовать твердую поверхность.

«Наверное, я умер, — подумал Седьмой. — Но ведь это не так уж и страшно?»

Ему удалось нащупать стену. Он угодил в ловушку. Свалился в яму, заготовленную Крылатыми. Твари все-таки оказались хитрее.

Думать и гадать можно было о множестве разных вещей, но истина пугала своей простотой: его поймали как тупого лоха.

— Я не сдохну! — закричал Седьмой. — Не дождетесь!

Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти врезаются в ладони, оставляя кровоточащие следы-полумесяцы. Достав из кобуры револьвер, Седьмой начал размахивать «курносым» и материться. Все его мысли тонули в заволакивающей изнутри ярости. Хотелось давить мерзких тварей, рвать им кожистые крылья, выдергивать клыки и наслаждаться кровью.

Седьмой с силой провел рукой по губам, попытался встать. На этот раз ему удалось подняться. Яма оказалась глубокой и для того, чтобы выбраться из нее, нужно было иметь либо рост под шесть метров, либо чертовски высоко прыгать.

Он вдруг вспомнил байки мужчин в деревне о том, что земли возле моря принадлежали каннибалам. Охотники на человеческую плоть тем и жили — вырывали ямы, в которые попадали люди и твари Новой Земли. Но чудовищ каннибалы не ели — то ли брезговали, то ли боялись заболеть, а вот человечину…

Тьма, между тем, загустела так, что ею, казалось, можно было захлебнуться.

Седьмой часто размышлял вслух. Это помогало собраться, сконцентрироваться на проблеме. Разговаривая с собой, он успокаивался. Возникало обманчивое ощущение, что он не один.

— Главное не бояться. Успокойся. Дыши глубже. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ситуации у тебя и похуже были.

Вновь раздался вой Крылатых, но на этот раз ближе к нему… намного ближе. Мужчина стал водить руками по стенкам, надеясь найти корень дерева или хоть какую-нибудь выемку. Тщетно: земля была твердой как камень и гладкой как зеркало. Сердце забилось сильнее. В голову полезли дурные мысли, а кромешная тьма лишь вселяла уверенность в скорую гибель.

За спиной зачавкало. Сильнее сжав рукоятку револьвера, Седьмой обернулся на источник шума. Чавканье было смачным, словно ребенок жевал любимую конфету-тянучку. В ноздри ударили запахи мочи и немытого тела. От мысли о том, что в яме еще кто-то, по телу пробежала легкая дрожь. Возможно, какой-нибудь путник-бедолага попал в ловушку, но ведь тогда бы дырку в земле мужчина бы увидел. Седьмой заиграл желваками.

Чавканье, между тем, не прекращалось, наоборот — становилось громче и нахальнее. Прижавшись к стене, мужчина пытался рассмотреть источник шума.