Александр Годов - Двери в черную радугу

Тропов боялся темноты, хотя через маленькое-маленькое окошко в подвале падал свет. Сергей подумал, что умрет скорее от испуга, чем от «горелого». Его так и подмывало сорваться с места и бежать к Тане.

Каменные ступени даже сквозь ботинки прожигали холодом.

От света в окошке толку было мало. Действительно, он высвечивал кусок стены и картонные коробки. Но эта обманчивая яркость смешивала реальность и нереальность. Большая часть подвала была поглощена тьмой.

— Ты в порядке? — Тропов подскочил от испуга и чуть не поскользнулся.

В дверном проеме стояла Таня.

— Иди отсюда! — закричал мужчина. — Ты свет загораживаешь!

Таня уперла руки в бока и подумала, что делать: стоять дальше и действовать на нервы Сергею или же подождать на кухне. Победила кухня.

Когда девчонка ушла, Тропов с удивлением понял, что страх отпустил его.

Мужчина положил самодельную булаву на ступеньки. Глаза привыкли к темноте и удалось различить очертания предметов.

Мебель, чемоданы, наверное, с инструментами, три холодильника и… электрогенератор.

Тропов хлопнул в ладоши и с улыбкой на лице уже представил, что за многие-многие дни после нашествия зомби он наконец-то будет спать с включенным светом.

Вдали, низко над горизонтом, горел в морском тумане огонь. Через ядовитую зелень облаков пробивались солнечные лучи. Ветер, пришедший с севера, жег кожу, не спасал ни пуховик с тройной прокладкой, ни шерстяной свитер. Седьмой глядел на море и матерился, словно мат должен был придать ему сил и уверенности, что путешествие закончится удачно.

Весь заляпанный грязью и продрогший мужчина вытаскивал из сумки вязаные варежки. Он с горечью думал о том, что от сегодняшнего дня зависит не только его судьба, но и судьбы сотни тысяч людей, а у него не было ни одного помощника, который хотя бы смог установить палатку.

Очередной порыв ветра ударил с такой силой, что у Седьмого подогнулись колени, и он рухнул на камни. Мужчина до крови расшиб руку и вдобавок ко всему обмочился. Через неделю наступит его тридцать второе день рождение, но тело уже поедал артрит. Лицо было испещрено глубокими морщинами, а из зубов оставались лишь два клыка.

Одно из чудовищ, окружающих Седьмого, грозно рыкнуло, но мужчина даже не посмотрел на монстра: времени еще было полно до того момента, когда они будут способны двигаться. Десять страшилищ не могли сделать ничего, кроме как бросать злые взгляды. Когда-то очень давно уродцы наводили на Седьмого оторопь, но с годами он смог рассчитать все действия монстров и сейчас воспринимал их, как молчаливых зрителей в его игре.

Море зашумело и с жадностью накинулось на прибрежные камни. Огонек в тумане, между тем, слабел.

Соленый воздух высушил губы, и Седьмой откупорил крышку фляги. Мужчина посмотрел на чудовищ. Сегодня все уродцы выглядели как на подбор: на гигантских телах бугрились мускулы; кожистые крылья покрывали струпья, и это говорило о том, что чудовища преодолели огромные расстояния дабы поймать его. Дурак бы и испугался Охотников, но только не Седьмой.

— Бойтесь меня, твари, — сказал мужчина и посмотрел в сторону огонька.

«Еще сорок минут, мне осталось всего ничего», — мысленно подбадривал себя он.

На северо-западе туман рассеивался и открывал пугающие красоты Новой Земли: бесчисленные гробы зубчатыми рядами усеивали равнину. Зубья были серы и похожи между собой. В гробах покоились отнюдь не мертвецы, это с виду они напоминали трупы, но на самом деле жизнь еще теплилась в их сердцах. Людей, которые не успевали спрятаться в норах, Седьмой жалел, но не мог им помочь. Новая Земля выворачивала их и обрекала на страдания. Кого заживо хоронила, кого дарила чудовищам, а кого заставляла умирать бесконечно. Вот именно поэтому Седьмой постоянно ошивался возле нор. Всплеск мог ударить в любое время, он не поддавался расчетам.

Огонек в морском тумане погас.

Черные тучи затянули небо, предвещая молнии и ливни.

Из воды показался первый плетеный человек. Морская пена покрывала морду монстра, поэтому Седьмому было сложно сказать, правильно ли он выбрал место. Оставалось уповать на Бога и на чудо.

В тишине, нарушаемой воем ветра, доносились всплески воды, словно где-то резвилась рыба. Плетеные человечки выбирались на берег. Их тела блестели на свету и переливались всеми цветами радуги, а челюсти клацали. Сюрреалистическая картина сумасшедшего художника.