Эл Ибнейзер - Дар Менестреля

— А как? Они ведь тебе не стадо баранов. Их чем-то заманить нужно.

— Скажем, что принцесса Леогонии не погибла, а ее держат в плену. И что кто ее спасет, тот на ней женится и станет королем, а все его дружки смогут грабить сколько хотят, и король им все позволять будет.

— Принцесса? В самом деле что ль? — ахнул толстяк.

— В самом деле, — мрачно подтвердил сухой.

— Так ведь она ж… — возразил было толстяк.

— Да, видно уже не… — ответил его собеседник, — Ладно, кончаем разговоры, спать надо. А завтра — ты все понял?

— Да как уж не понять! Ну, дела… А как ежели не Егард у власти останется?

— А какой выбор то? Или тебя сейчас Егард, или, если он проиграет, потом они.

— А кто они-то?

— Мастер Йолан и жрица.

— Ну, дела!.. А Магистр-то что?

— Почем я знаю. Магистра тут нет. А они — рядом.

— Так может мастера Йолана со жрицей поддержать. Они-то вместе покруче будут.

— Посмотрим еще. Пока что у них вроде небольшой отряд серых братьев, и все. А у Егарда и братья, и разбойничков, вроде наших. Так что я бы не стал от Егарда откалываться. Драка-то в его пользу должна быть. А там уж кто выжил — тот и прав…

Корджер очнулся на уже знакомой серой долине, в которой бывал уже не раз и не два в своих снах. Он вспомнил свой последний сон здесь и содрогнулся. Здесь он с детьми провожал Дейдру, как он теперь понял, в последний путь. С детьми… Все трое оказались его сыновьями, отсюда и таинственная связь между этими троими. Тот в бордовом плаще должно быть был его старший — Йолан, попавший в руки его врага и воспитанный орденом, разрушившим… Как все-таки странно распорядилась судьба. А в сером был средний — Йонаш, этого воспитали в Белых Горах. Странные судьбы и странные имена, которые ему так и не было позволено дать своим детям. А младший — Дастин. Как теперь стало ясно, простые люди, принявшие его, простецки переврали название древнего герцогства, приняв его за имя ребенка.

Рядом кто-то появлися. Корджер поднял глаза и увидел того самого старика, которого встречал в посленем сне и еще где-то… Воспоминания ускользали, но он был уверен, что видел его не раз и не два…

— Верно, ты видел меня много раз и мы разговаривали много раз, — кивнул головой старик, — присядь, поговорим еще…

Рядом с ними появились два кресла, в одно из которых немедленно сел незнакомец. Поколебавшись, Корджер опустился во второе и спросил:

— Кто ты?

— Сначала ты должен вспомнить кто ТЫ?

— Я знаю, кто я.

— Еще нет… — старик махнул рукой, будто срывая паутину с глаз Корджера, и вдруг в памяти того словно открылись запертые доныне двери, и воспоминания хлынули на него, переполняя его чувства ужасом пережитого… Боль, то ли настоящая, то ли выплывшая из воспоминаний запульсировала во лбу, и он поднял руку к темнеющему там драгоценному камню, но не нашел его, а взамен ощутил прикосновение неживых нечеловеческих металлических пальцев, но и это наваждение прошло придя на смену новому наваждению, еще причудливее предыдущего… Корджер прикрыл глаза и позволил волне воспоминаний пройти сквозь него, а потом вновь открыл их, не совсем уверенный, что же он увидит. Но картина была прежней, серая долина, два кресла на утоптанной дорожке, он и старик. Картина не изменилась, изменился он сам. Он уже не был Корджером, бывшим императором Гланта, он помнил множество жизней и множество судеб, и Корджер был лишь одной из них, самой свежей, но не самой ужасной…

— Значит, это было не случайно? — спросил он старика.

— Нет, — ответил тот.

— Но если я обречен сражаться на стороне Света, как же произошло то, в Бренсалле?

— Жители этого города слишком долго нарушали Закон. Те, кто приютили твоего сына, были одни из немногих остававшихся там праведников. Но они умерли, умерли и остальные хорошие люди в этом городе, а новых не появилось. Последнего праведника похоронили в Бренсалле незадолго до твоего прихода туда.

— Значит город был обречен?

— Да. Ты был лишь меч карающий, не более.

— Но почему я?

— Ты сам этого просил.

— Когда?… — спросил Корджер и осекся, вспомнив комнату в замке д'Ариньи, и свою отчаянную пьяную молитву «сделай меня своим мечом!»

— Видишь, ты и сам помнишь. Поскольку тебя это волнует, не забывай, что горожане тоже просили своей судьбы.

— А это когда? — удивленно спросил Корджер, и снова вспомнил когда… «Хотите ли вы видеть казнь и смерть?» — спросил он, и улюкающая толпа закричала: «Да, хотим!..»