Picaro: Ученик

В славном городе Мевеле

За мгновение до того как часы на Ратушной площади пробили одиннадцать, ювелир Петер Граф отставил в сторону кубок, над которым трудился. Установившаяся за многие годы привычка делить дневную работу на две половины подсказала ему, что пришло время прерваться. Разгибая уставшую спину под звон колокола, донесшийся в раскрытое окно, мастер поднялся с табурета. Бросив взгляд на сидящего за соседним столом сына, ювелир пробормотал свое обычное:

– Пойду прогуляюсь в "Дубовую Кружку", скоро вернусь. Если придет покупатель, пошлешь за мной Ганса.

Не поднимая головы, Урс привычно ответил: "Слушаюсь, батюшка", – и продолжил наносить штихелем гравировку на серебряную полосу – заготовку будущего браслета. Тем временем его отец снял кожаный фартук и натянул поверх рубахи повседневный дублет. Сосчитал мелкие монеты в кошельке и прикрыл начавшую лысеть голову беретом из черного бархата. Головной убор украшала мастерски сделанная серебряная пряжка, изображавшая святого Дунстана. Когда-то ее изготовил Хромой Гюнтер – дед ювелира, и с тех пор она переходила в семействе по наследству от отца к сыну.

Одевшись, мастер Петер вышел в лавку, где скучал племянник жены. Покупателей не было, и долговязый шестнадцатилетний парень с простодушным, румяным, как у девушки, лицом сонно сгорбился над обитым сукном прилавком. Год назад его родителей, живших на хуторе неподалеку от городка Мабах, постигло несчастье. Случайный пожар уничтожил практически все хозяйство свояченицы. В одно мгновение зажиточные крестьяне превратились в нищих. Петеру Графу пришлось сильно помочь родственникам деньгами и взять племянника к себе в ученики. Хотя, если говорить откровенно, Ганс совершенно не годился в золотых дел мастера.

Его большие, неловкие пальцы давно загрубели, с детства привыкнув к крестьянскому труду, и дядя использовал парня только для самой примитивной работы. Раздуть меха плавильной печи, раскатать на вальцах пластину, протянуть проволоку или выстучать деревянным молотком какую-нибудь вмятину. Нельзя сказать, чтобы у Ганса отсутствовало желание быть полезным, нет, он, наоборот, стараясь угодить, брался за любую работу. Но, как на будущем ювелире, Граф мысленно поставил на нем крест и даже не пытался внести в цеховой реестр. Так что "Учеником" племянника называли только в доме, хотя цехмистер Струк уже несколько раз намекал Графу, что тот нарушает устав, используя труд чужака.

Проходя мимо Ганса, мастер ободряюще взъерошил юноше курчавые волосы. Повторив, где его искать в случае надобности, хозяин вышел на улицу. Одним из преимуществ дома Графов, служившим вот уже несколько поколений источником зависти собратьев по ремеслу, было то, что фасад здания выходил прямо на Рыночную площадь. Почти сто лет назад Хромой Гюнтер, участвовавший в штурме Мевеля, занял особняк по праву победителя. Куда делись жившие в нем люди, никто из его детей не знал, так как старый вояка не любил говорить об этом. Скорее всего, хозяев двухэтажного дома в самом центре города постигла судьба большинства тогдашних бюргеров Мевеля. Наиболее храбрые и глупые погибли, защищая город, остальные бежали, когда стало ясно, что побеждают императорские войска.

Здороваясь с соседями-лавочниками, раскланиваясь со знакомыми, щурясь от яркого летнего солнца, мастер Петер пересек торговые ряды, занимавшие площадь. В конце короткого маршрута он вошел в пивную, над дверью которой красовалась огромных размеров кружка. Ее вырезали из цельного дубового пня по заказу хозяина заведения, решившего сменить вывеску. До этого место называлось "У Розы", по имени первой жены владельца – Гектора Криппе. Похоронив бедняжку Розу, скончавшуюся от больной печени, муж недолго вдовствовал и через год привел в дом новую хозяйку. Неудивительно, что молодая и властная Хенни решила искоренить любое упоминание о первой супруге.

Ни перемены в семье, ни новое название на царивших в пивной порядках не отразились, и постоянные клиенты продолжали ее охотно посещать. Мастер Петер был одним из них, так как дружил с Гектором еще с детства. Основой их приятельских отношений послужило то, что оба были выходцами из семей, которые в Мевеле за глаза называли "пришлыми голодранцами".