Елизавета Дворецкая: Дверь в скале

Коричневый Человек молча слушал все это, так же постукивая палкой, и все не уходил.

— Хозяин послал! — с нажимом повторил Бага. — И он, между прочим, мне загривок не почешет, если я полдня тут буду прохлаждаться. И если вы, ваша горная милость, думаете, что я тут по какому-нибудь нечестному делу, то зря! Если я полукровка и полуорк, то это еще не значит, что на меня надо всех дохлых крыс вешать! Так не будете ли вы любезны отправиться дальше, куда вам будет угодно, или вознестись на небеса, или нырнуть в ручей, или провалиться под землю, но уж как-нибудь дать мне пройти!

К концу своей речи Бага уже весь кипел: будь на месте Коричневого Человека простой человек, или простой орк, или даже простой надменный эльф из тех, что иногда появляются в Клохе в составе торговых караванов с запада, он давно бы уже взял негодника за шиворот и скинул с тропы. Хоть Бага и был всего-навсего полукровкой, благодаря ежедневной работе с тяжелым кузнечным молотом мышцы его были полны такой силой, что не всякий чистокровный орк из герцогской стражи мог его побороть. Силой Бага им почти не уступал, умения у них же поднабрался, а необходимость каждый день с самого детства защищать свое достоинство выработали в нем привычку пускать то и другое в ход, не долго раздумывая.

Но сейчас перед ним был даже не орк из герцогской стражи, а таинственный горный дух. Его молчание, капюшон на лице, бессмысленное вроде бы постукивание палкой по дороге внушали какой-то подсознательный ужас. Бага всегда недолюбливал сумасшедших, а дух-безумец будет похлеще любого буйного. И лес вокруг как-то нехорошо замолчал, и ветер затаился, озеро в распадке подглядывало издалека, чем у них тут кончится дело, горы прислушивались, притворяясь, будто думают о чем-то своем.

— Ну же, провалишься ты или нет! — рявкнул Бага, окончательно выведенный из себя, и даже стукнул кулаком по скале.

— Ха-ха! — как-то неуверенно отозвался Коричневый Человек. — Провалишься…

Бага оторопел. Не только он сам никогда не слышал, чтобы Коричневый Человек произнес хоть одно человеческое слово, но считалось, что это вообще невозможно! Голос у Коричневого Человека был гулкий и густой, но с перепадами, так что начало и конец слова он произнес, как из бочки бухнул, а середину пропел тоненько и ломко.

— Прова…лишь…ся! — повторил Коричневый Человек, хихикнул и наконец сошел с тропы. — Провалишься! — заорал он во все горло и пустился широкими прыжками вниз по склону, размахивая измочаленной палкой над головой и выкрикивая: — Прова — лишь — ся-а-а!!!

Бага прижался к скале, в ужасе глядя ему вслед, потом вытер рукавом взмокший лоб. Его пробирала противная дрожь, как будто по спине бегал пяток мохнатых гусениц с озябшими ножками. Больше всего ему хотелось вернуться назад в Клох, но, во-первых, именно в ту сторону умчался полоумный дух, а во-вторых, договариваться насчет угля все равно надо.

Всю дорогу до Джековой хижины Бага вздрагивал от каждого шороха и нервно озирался. Последними словами он ругал и себя, и Коричневого Человека: будь местный дух как все, ему бы точно не поздоровилось. Но вот наконец брод с тремя широкими камнями, служившими мостиком через ручей, вот дуб, под которым Джек имеет обыкновение отдыхать от праведных трудов, созерцая вечернее небо над горами, а вон там и его скособоченная избушка…

Но в том-то и дело, что избушки-то нет! Бага даже остановился и заморгал. Потом огляделся. Да нет, заблудиться тут негде. И яблоневки или хотя бы пива он с самой субботы даже не нюхал, а сегодня уже, слава богам, вторник. Но скособоченной избушки все равно не было, равно как и не скособоченной тоже. Был ручей, дуб и скала, а избушки не было.

И была дверь в скале — даже скорее двустворчатые ворота с округленным верхом. Каменные косяки были облицованы искусно вырезанными мраморными плитками, медные кольца на воротных створках были начищены и сверкали, почти как золотые. Возле ворот на травке валялся малорослый, но весьма плотный и коренастый мужичок с рыжей бородой и глазами навыкате. Бага даже остановился. Такой чудной породы он никогда не встречал ни в Клохе, ни в окрестностях, ни даже в Аптоне, куда мастер Гаахт со всем семейством однажды ездил к родичам из своего клана. Голова и кисти рук у привратника казались непомерно большими для такого небольшого тельца, зато шеи не было, похоже, вовсе; кожа казалась очень темной и грубой. В большое ухо было продето такое же большое кольцо. На первый взгляд Баге показалось, что оно из чистого золота, но этого, пожалуй, быть не могло. Поверх кожаного кафтана на привратнике была синяя накидка с капюшоном и воротником, закрывавшем грудь и плечи. По одну сторону от него стоял кувшин, а по другую лежало нечто вроде топора с очень длинным изогнутым лезвием, на длинной рукояти. Однако, при виде Баги мужик не стал хвататься за свое оружие и даже не пошевелился. В глазах его не отразилось ничего, кроме пьяноватого добродушия.