Робин Хобб: Драконья гавань

— Так непривычно думать о ней в женском роде. И вдвойне печально, что она больна. Самок драконов осталось слишком мало. Так что я нисколько не возражаю. В том смысле, что я не против застрять здесь.

Элис хотелось, чтобы капитан подал ей руку. Она решила, что не станет отказываться.

Между берегом и рекой не было четкой границы. Грязь постепенно становилась все более топкой и влажной, а потом превращалась в воду. Элис с капитаном остановились у самого края потока. Грязь начала засасывать ее обувь.

— Нам, стало быть, деваться некуда? — проговорил Лефтрин.

Элис огляделась. За спиной остался низкий речной берег с вытоптанной травой, дальше — опушка леса, загроможденная плавником и заросшая кустами, позади которой начиналась уже настоящая чаща. С того места, где они стояли, она казалась неприступной и зловещей.

— Можно попробовать углубиться в лес, — начала женщина.

Лефтрин негромко засмеялся, но особого веселья в его смехе не слышалось.

— Я не то имел в виду. Я говорил о нас с тобой.

Элис заглянула капитану в глаза. Она поразилась откровенности Лефтрина, но затем решила, что искренность — единственный положительный итог вмешательства Седрика. Теперь им незачем отрицать, как сильно их влечет друг к другу. Элис жалела, что ей не хватает смелости взять капитана за руку. Вместо этого она просто смотрела на него, надеясь, что он сумеет угадать ее мысли сам. Он сумел — и тяжело вздохнул.

— Что же нам делать, Элис?

Вопрос был риторическим, но она решила все равно на него ответить.

Они прошли еще пару десятков шагов, прежде чем Элис подобрала слова, которые действительно выражали бы ее чувства. Капитан шагал, уставившись под ноги.

— Я готова делать все, чего бы ни захотел ты, — сообщила Элис его профилю, отказываясь от попыток овладеть ситуацией.

Она пронаблюдала за тем, как эти слова проникают в его сознание. Ей казалось, они станут для него благословением, но Лефтрин воспринял их как бремя. Лицо его окаменело. Он поднял взгляд. На берегу, неподалеку от них, стоял баркас и как будто глядел на капитана с сочувствием. Лефтрин заговорил, обращаясь к нему, похоже, не в меньшей степени, чем к самой Элис.

— Я обязан поступить правильно, — с сожалением заключил он. — Правильно для нас обоих, — прибавил он со всей окончательностью принятого решения.

— Я не позволю, чтобы меня выпроводили обратно в Удачный!

Капитан кривовато улыбнулся.

— О, дорогая моя, ничуть не сомневаюсь. Никто не собирается тебя никуда выпроваживать. Куда бы ты ни направилась, ты пойдешь по своей воле или не пойдешь вовсе.

— Просто хотела убедиться, что ты это понимаешь, — откликнулась Элис, постаравшись, чтоб ее слова прозвучали уверенно и независимо.

Она потянулась, обеими руками взялась за мозолистую лапищу Лефтрина и крепко стиснула, прислушиваясь к ощущению ее грубоватой силы. Капитан в ответ бережно сжал ладошку Элис. А затем отпустил.

Дневной свет казался тусклым. Седрик крепко зажмурился и снова открыл глаза. Не помогло. Головокружение усилилось, и он невольно нашарил стенку каюты. Баркас как будто ходил ходуном под ногами, хотя он точно знал, что судно стоит у берега. Где же у этой проклятой двери ручка? Он никак не мог ее разглядеть. Седрик привалился к стене и часто задышал, силясь побороть приступ тошноты.

— Как ты там? — донесся откуда-то сбоку низкий голос, вроде бы знакомый.

Седрик постарался собраться с мыслями. Карсон, охотник. Тот, что с густой рыжей бородой. Вот кто с ним заговорил.

Седрик осторожно вдохнул.

— Сам не знаю. Здесь вообще светло? Все кажется таким тусклым.

— Сегодня ясно, приятель. Солнце шпарит так, что на воду не взглянуть.

В голосе охотника угадывалась тревога. С чего бы? Они ведь едва знакомы.

— А мне мерещится, что сумрачно.

Седрик пытался говорить обычным тоном, но собственный голос казался ему далеким и слабым.

— У тебя зрачки сужены в точку. Давай-ка, обопрись на меня. Устроим тебя на палубе.

— Не хочу я сидеть на палубе, — чуть слышно возразил он, но если Карсон и разобрал его слова, то не обратил на них никакого внимания.

Здоровяк-охотник приобнял его за плечи и мягко, но решительно усадил прямо на грязную палубу. Седрику не хотелось думать, во что превратятся на грубых досках его брюки. Однако мир как будто бы стал раскачиваться чуть меньше. Молодой человек откинулся головой на стенку каюты и закрыл глаза.

— Выглядишь так, будто чем-то отравился. Или наглотался какой-то дряни. Ты белый, как вода в реке. Я сейчас вернусь. Принесу тебе питья.