Эрик Ластбадер - Воин Заката

— Меня вызывает Фрейдал. Говорят, дело срочное, — прошептал целитель и добавил явно невпопад: — Может, его беспокоит состояние Борроса... Ты пока оставайся здесь. До тех пор, пока мы с посыльным не выйдем. Даггамам снаружи я сказал, что их присутствие может пагубно сказаться на здоровье пациента. Но все равно тебе лучше уйти отсюда как можно скорее. Боррос не просыпался?

— Нет.

— Хорошо. Ему сейчас нужен отдых. И он действительно ничего для тебя ценного не скажет. А ты только зря потеряешь время. — Целитель уже повернулся, чтобы уйти. — Помни, что я сказал. Как только услышишь, что мы ушли, сразу же уходи...

Он шагнул через порог и исчез в темноте операционной.

Глаза были серые. Светло-серые с золотистыми крапинками в глубине, поблескивающими, как металлическая стружка. Топот сапог по бетонному полу, затихающий вдалеке. А потом — только мягкая обволакивающая тишина, точно шелест дыхания. Все в мире как будто поменялось ролями: фигуры людей неподвижны, а тени трепещут, объятые светом от бледного пламени ламп. И глаза... они продолжают следить за ним.

Усилием воли Ронин заставил себя сдвинуться с места. Он подошел к закрытой двери в операционную и приложил ухо к холодной металлической обшивке. Снаружи все было тихо. Он вернулся к Борросу и сел на соседнюю койку, подперев голову руками и то и дело поглядывая на вторую дверь, напротив, за которой стояли на страже даггамы.

— Боррос, — позвал он тихонько. — Боррос, вы меня слышите?

Губы Борроса слегка приоткрылись, но Ронин услышал лишь звук дыхания. Открытые, но не видящие глаза смотрели в потолок.

Ронин повторил свой вопрос.

Молчание. Зрачки не двигались.

Он повторял свой вопрос много раз: подходил ближе, задавал его громче, настойчивей...

Молчание, но глаза ожили.

Моргнули.

Губы чуть задрожали.

— Что? Что вы сказали?

Ему пришлось повториться.

— Такое синее...

Ронин с трудом разобрал слова. Бессмыслица полная, сказал он себе, но зато хоть какой-то контакт. Попробуем еще раз.

— До невозможности синее... Я... я знаю, оно там... я...

Взгляд стал немного осмысленнее. В глазах вспыхнули золотистые искорки. Дыхание участилось. Лоб Ронина покрылся испариной. Он быстро взглянул на дверь в коридор. Слышали даггамы что-нибудь или нет? Вытерев пот со лба, он опять повернулся к Борросу. Теперь уже поздно уходить — надо дослушать.

— Что вы сказали, Боррос?

— Свод... да... это похоже на свод... такой огромный, такой...

Ронин легонько тронул колдуна за плечо. Боррос дернулся. Голова замоталась из стороны в сторону. Глаза вылезли из орбит, губы скривились. Он пытался рассмеяться, но смех получился похожим на рычание дикого зверя. Сверкнули обнажившиеся зубы.

— Ха-ха-ха! Там ничего нет... вы ничего не получите... никаких записей... все было здесь... у меня в голове, но ничего вам оттуда не выжать, можете сколько угодно пытаться, пока эти мозги не засохнут... а они потому и засохнут... так что нет смысла... и почему бы вам не...

Глаза колдуна на мгновение закрылись, потом распахнулись опять. Он как будто только что проснулся.

— Нет... я больше не... нет... — Он замотал головой. — Делайте все, что хотите, все бесполез... — По телу его пробежала дрожь. — Земля темная и плодородная, повсюду растения, зеленые, и никаких цистерн с водой. А жаркое солнце осве... освещает весь этот простор!

Он вдруг замолчал, словно испорченная машина, которая больше уже не включается. Нет, сказал себе Ронин, так действительно ничего не выйдет. Боррос и вправду несет полный бред. Слова, конечно, понятны, но смысла в них никакого. Ронин опять вытер лоб. Времени у него оставалось мало.

Я, наверное, что-то упустил. Но что? Думай.

Он наклонился к Борросу:

— Земля, Боррос. Расскажи мне еще о земле.

Колдун, вероятно, решил, что Ронин — из службы безопасности. Из тех ребят, которые донимали его допросами. Значит, надо как-то изменить подход. Надо как-то проникнуть в его сознание: а что, если он вовсе не сумасшедший? Ничего другого, похоже, не остается.

Губы Борроса снова зашевелились:

— Да, земля.

Его слабый шепот напоминал шелест сухого ветра. Ронин вдруг почувствовал, как кровь приливает к вискам.

— Поля, еда, много еды... течет вода, новая жизнь для людей, но...

Он задохнулся, как будто его ударили. Ронин легонько коснулся его плеча.

Глаза колдуна напоминали озера с мечущимися в глубине золотыми рыбками.

— Нет, мороз побери! Не сейчас!

Глаза неожиданно закатились, лицо побледнело, в уголках рта обозначились белые складки. Не человек, а живой череп. Ронин как будто заглянул в лицо самой смерти или неведомой твари, которая хуже, чем смерть.