Эрик Ластбадер - Воин Заката

Ронин налил ему вина, и тот с удовольствием влил в себя целый бокал.

— А, просто с работой завал. Ко мне уже посылают снизу, мороз бы их всех побрал! — Доктор обвел взглядом комнату. — Хорошенькое дельце — уже целителей во Фригольде не хватает. Пора уже привлекать в работе наших многообещающих учеников. Таких, например, как К'рин.

Он поднял с пола таблички, хмыкнул и снова откашлялся:

— Ну и чего?

Озарение, как вспышка света.

Он видел их там, за углом в коридоре — бдительные, неподвижные, молчаливые, — они попали в поле его бокового зрения, как грызуны, запутавшиеся в паутине.

Вспышка: темные тени против света.

Он не стал останавливаться. Не стал убыстрять или замедлять шаг, потому что они его не заметили и он не хотел привлекать их внимание. Главное — внутреннее спокойствие. Что бы ни произошло, оставайся спокойным... Теперь надо медленно проскользнуть в темную операционную — бесшумно, как льется по стенкам графина вино. Подождать, пока глаза не привыкнут к сумраку, и идти дальше только тогда, когда тени перестанут мельтешить. Потому что в конце коридора стоят два даггама.

Сталиг залпом допил вино.

— Я отведу тебя к Борросу.

И ни слова о даггамах в коридоре. Однако, когда они вышли из кабинета в операционную, Ронин отметил про себя, что Сталиг старается не шуметь и не зажигает света.

Целитель провел его к дальней стене, вытянул руку и коснулся чего-то в темноте. Бесшумно открылась автоматическая дверца. Ронин со Сталигом шагнули в проем...

... и оказались в сумрачной комнатушке, освещенной лишь тусклым пламенем двух масляных ламп. Пламя легонько подрагивало на сквозняке. Одна стена была вся завешана шкафчиками и полками. В другой стене была дверь. И тут Ронин все понял. Все сходилось одно к одному: даггамы в коридоре, молчание Сталига, потайная дверь. Только взглянув на две узкие койки у дальней стены, он уже понял — еще до того, как успел разглядеть как следует, — что на одной из кроватей лежит человек. И он даже знал, что это за человек. Тот самый колдун с желтой кожей, оказавшийся в самом центре тайной борьбы за власть во Фригольде.

Сталиг взмахнул рукой и прошептал:

— Это он. Боррос.

— Как тебе удалось его перетащить?

Целитель скромно потупился.

— Вообще-то... гм... это было не так уж и сложно. Когда я вернулся в конце последнего цикла, Боррос так и не пришел в сознание, и я сказал Фрейдалу, что, если его немедленно не перенесут сюда, он уже никогда не очнется. Так что у Фрейдала не было выбора.

— А он правда мог умереть?

— Не исключено, — Сталиг потер кулаками глаза. — Но дело в том, что он все же пришел в себя, и мы с ним поговорили... — Целитель присел на пустую кровать. — Я пока еще не сообщил Фрейдалу. Потому что я ни черта не понимаю. Да и зачем он теперь Фрейдалу? Он действительно помешался. Быть может, когда-нибудь...

Целитель умолк и покачал головой. Ронин подошел к кровати, на которой лежал Боррос.

— Такая потеря, — устало промолвил Сталиг. — Жизнь человека для них вообще ничего не значит. Они слишком долго его у себя продержали — рассудок его помутился.

«И все-таки он не сказал им того, что им хотелось узнать, — подумал Ронин, — иначе Фрейдалу было бы наплевать, умрет Боррос или будет жить. Он, должно быть, очень сильный человек, этот колдун».

— Но я все равно хочу с ним поговорить.

Сталиг пожал плечами:

— Ты ничего от него не добьешься. Они так его накачали...

Ронин резко обернулся:

— Откуда же ты тогда знаешь, что он помешался? — Ну, это не...

И вдруг из приемной донесся какой-то звук, едва слышный, но все-таки различимый. Сталиг вскочил как ошпаренный. Он весь побледнел. Глаза широко распахнулись от ужаса.

— Мороз меня раздери, идиота, — выдав ил он хриплым шепотом. — Не надо мне было этого делать. А я поддался как дурак на твои уговоры... Не шевелись.

Он прошел в операционную, и дверь бесшумно закрылась за ним.

Ронин взглянул на Борроса. Лысый блестящий череп цвета старой кости. Закрытые продолговатые веки. Дыхание колдуна стало вдруг глубже, ровнее.

Снаружи послышались приглушенные голоса. Ронин наклонился к Борросу и легонько коснулся его подбородка. На ощупь кожа его была мягкой и сухой. Продолговатые веки дрогнули. Глаза открылись. Взгляд колдуна был пустой и отсутствующий. И все же глаза его были так необычны, что Ронин, засмотревшись, едва не пропустил мимо ушей звук шагов у себя за спиной.

Он резко выпрямился, обернулся и увидел в дверях Сталига.