Юлиана Суренова: Тропа каравана

Темные улицы были пустынны и несмелые шажки девочки гулким эхом разносились над мостовой. Неровные языки факелов отбрасывали длинные тени, похожие на загадочных существ, пришедших из сказок. И лишь храм, видный из любого закоулка, казался вечно светлым, словно темнота, не смея приблизиться, обходила его стороной. Этот храм манил, влек к себе… И Мати даже не заметила, как оказалась у подножия священного холма. Там девочка опасливо огляделась, но, не увидев никого, кто остановил бы ее, стала медленно осторожно карабкаться по крутой, извилистой дорожке наверх.

На вершине холма, прямо напротив входа в святилище, Мати забралась на большой ровный выступ и уселась, обхватив руками ноги и положив подбородок на коленки. Отсюда был виден весь город, и поля, и лес, и даже — далеко-далеко, возле самого горизонта — сумрачное, ни с чем не сравнимое мерцание снегов. Покой и тишина, наконец, охватили душу девочки и она, облегченно вздохнув, замерла, погрузившись в мечты и воспоминания…

Но, вдруг, возникший у нее за спиной звук заставил ее встрепенуться. Вскочив, Мати застыла на мгновение, решая, что ей делать: поддавшись страху, броситься бежать, или остаться во власти любопытства. И тут дверь храма приоткрылась, из-за нее быстро, словно порыв ветерка, прямо к обрыву метнулось маленькое рыжее существо. В последний момент Мати сумела-таки разглядеть, что это едва научившийся ходить малыш и, не задумываясь над тем, что делает, поймала его, прежде чем он успел сорваться вниз.

— Великие боги, Кроха! — услышала она взволнованный голос, а затем пожилой, но еще крепкий мужчина, не весть как возникший на обрыве, осторожно забрал из рук девочки малыша: — Ты же мог пораниться! Что бы я тогда сказал твоим родителям?

Ребенок насупился, как воробей. Чуть отстранившись от горожанина, он раздосадовано глянул на девочку, потом посмотрел на мужчину и упрямо произнес:

— Хочу летать!

— Дома — пожалуйста, — серьезно, не сюсюкая, как это обычно делают взрослые, обращаясь к малышам, промолвил горожанин. — А здесь — нельзя. Если же ты будешь озорничать и не станешь слушаться деда, мама с папой никогда больше не оставят нас с тобой вдвоем. Ты понял? — мальчик сосредоточенно наморщил лобик, словно что-то обдумывая, и лишь затем кивнул. — И будешь слушаться? — снова кивок. — Вот и отлично, — мужчина опустился на выступ, посадив малыша себе на колени. Тот прижался к его груди и замер, полностью занятый своей новой игрушкой — большим, переливавшимся всеми цветами радуги камнем, висевшем на толстой цепи на шее деда. Горожанин же повернулся к девочке.

— Спасибо, милая, — его голос был мягок, как меховое одеяло. — За Крохой нужен глаз да глаз, а я, старый дурак, отвлекся… Спасибо.

— Не за что, дедушка, — она доверчиво устроилась рядом с ним на камне, словно это был не чужак, а давно знакомый, даже близкий человек.

— Как тебя зовут?

— Мати.

— Смелая, — оторвавшись от своей игрушки, обронил малыш. — Не боится.

— Почему же я должна тебя бояться? — удивилась девочка. Вытянув руку, она осторожно коснулась ладошкой мягких, шелковистых волос мальчика, пахнувших травой и ночными цветами.

— Ты понравилась Крохе, — в голосе горожанина за теплотой и задором проскользнула тень удивления. — Странно: он у нас нелюдимый… Чья же ты такая, красавица? Мне почему-то кажется, что я не видел тебя раньше в нашем городе.

— А я не из города, — с готовностью пояснила девочка, а затем гордо добавила: — Мой отец — хозяин каравана!

— Торговцы! Ну конечно же! — улыбка на его лице стала шире. — Теперь все понятно… И как тебе у нас? Нравится?

— Да, — она вздохнула. — Только город… — на мгновение она замешкалась, пытаясь найти слова, которые бы передали ее чувства, не обидев собеседника — такого милого и доброго человека: — Его слишком много. Я устала и соскучилась по дому.

— Ты называешь домом снежную пустыню? — вновь удивился горожанин.

— Да. Ведь я там родилась, — Мати гордилась этим. Отец рассказывал, что в тот день была страшная вьюга. Из-за летевшего со всех сторон снега в двух шагах ничего не было видно, и караван вынужден был остановиться. — В первую ночь меня укачивала сама Матушка Метель, а потом три дня шила для меня одеяла. Если б я умерла, то стала бы одной из ее ледяных служанок. Но я выжила и теперь Метель — моя покровительница в дороге.

— Вижу, наша гостья — не простая караванщица, — горожанин продолжал смотреть на девочку внимательным взглядом добрых лучистых глаз. — Расскажи мне о себе. Я давно хотел узнать, как детишки проводят в дороге время?