Юрий Погуляй - В пасти льда

- Малец вернулся! - гаркнул он в открывшуюся дверь, вскинул дальнобой, поглядывая в сторону ледового леса. - Давай, юнга! Быстрее ветра! Я видел этого уродца полчаса назад! Эх, не зря меня сюда поставили, а не в акулье гнездо посадили! Не зря! Давай быстрее!

Под ногами загудели металлический настил трапа. Напоминание об Эльме придало сил, и я просто взлетел на ход второй палубы, оскальзываясь на обледенелых ступенях. Все-таки раб черного капитана выжил... Проклятье!

- Как ты уцелел, малец?! - с удивлением спросил Скотти, когда я влетел в черный зев тамбура. Лицо моряка скрывали заиндевевшие шарфы. - Как тебе это удалось?

Ответа он не дождался. Открывший шлюз Крюкомет выглянул наружу, бегло осмотрелся и захлопнул дверь со словами:

- Может еще кто спасся. Смотри в оба, Скотти. Чуть что - сразу стучи!

- Как скажешь, Крюк, - бордо ответил тот.

- Замерз? - спросил офицер у меня, и, не дожидаясь реакции, потащил в зал возле кухни.

После обжигающей свежести льдов смрад лежбища замерзающих моряков на миг выбил из меня все иные чувства, оставив только тяжелую, тошнотворную вонь. В плитах мастера Айза гудел огонь, но то было не пламя энги. Моряки жгли в печи что-то другое. Что-то со складов... Дым поднимался к потолку, и в свете редких фонарей я видел сизую дымку над головами моряков.

- Смотрите, братцы, юнга живой!

- Эд! - воскликнул Фарри. Мой друг скорчившись сидел в углу, неподалеку от печки, жалко обнимая себя за колени. Увидев меня, он вскочил и бросился на встречу.

Остальные с изумлением восприняли мое возвращение, и лишь Волк испытал раздражение. Удивительно, давно ушел в прошлое тот досадный случай с Зианом, давно уже забыл о происходящем Сиплый с его мертвыми глазами. Все давно изменилось! И только ненависть штурмовика-лидера осталась непреклонной...

- Как тебе это удалось, юнга? - закашлялся капитан. Я не сразу и узнал его в том человеке у печи, накрытого несколькими шкурами. Несмотря на то, что здесь было не так уж и холодно - бледный Дувал лежал укутавшись, оставив открытым только лицо. Мне показалось, что он мокрый от пота. Пираты старались беречь каждую крупицу тепла, ютились поближе к плитам. Даже переборки из нашей общей залы перенесли сюда, максимально сократив расстояние вокруг печи. На стенах повисли влажные от сырости шкуры, грязные, вонючие одеяла с разводами плесени.

Корсары не выглядели победителями. Кашель, дурные запахи, ворочанья, от чего вонь лишь усиливалась. Дым над головой, гудящая печь плиты, с нависшей над ней понурой фигурой кока.

- Здесь, подо льдом, живут те чудовища, что напали на нас тогда, у "сына героев"! - выпалил я. - Они роют ходы...

- Мы знаем... - подал голос Три Гвоздя. Он грелся у печи, и казался самым чистым моряком из всех, запертых на "Звездочке". - Тебя не было почти день, мальчик. Мы думали, что тебя разорвали на части или ты замерз насмерть. Вон, Сабле может придется палец оттяпать, отморозил пока из бури выбирались.

- Я спрятался в ходах, внизу...

Три Гвоздя кивнул.

- Сегодня утром мы нашли у ванны головы этих монстров. Тот самый чужак с крюком вместо руки притащил эти трофеи. Что он кричал, Сабля?

- Он верещал, что вспорол брюхо этим говеным шавкам, что вспорет брюхо всем, кого пошлет их говеный хозяин, а потом и сам доберется до этого говеного ублюдка, - вечно злой пират придирчиво оглядывал ногу, про себя надеясь, что палец можно спасти.

- Собачьего... - машинально поправил я. Три Гвоздя сделал неопределенный жест, мол ему не интересно, и закончил:

- Буран убежден, что это не человек.

Неприкасаемый тоже был здесь, также кутался в одежды, также угрюмо смотрел прямо перед собой как и остальные. Мыслями он был где-то далеко-далеко отсюда, там шумели ярмарки и таял снег на залитых солнцем крышах.

- Даже Неприкасаемые не смогли бы так быстро выпотрошить троих крепких ребят, - зловеще протянул Сиплый.

- И никто бы не смог выжить в ночи между этим ублюдком с крюком, и волосатыми мордами, - сказал Волк. Его глаза слезились от едкого дыма, но ни на миг он не отвел их от моего лица. - Если только не сошелся с кем-то из них.

- Сядь пониже, Волк, ты надышался дыма, - буркнул Крюкомет. Он уселся на топчан возле капитана, а Гром вновь зашелся в надсадном кашле. Звякнула миска с талой водой. Боцман поднес ее к лицу Дувала и тот клацнул зубами о кромку, жадно глотая влагу.

- Это уж точно. Ты бы, волкушка, поостерегся. То камушки сосешь, то дымом дышишь. У тебя и так-то мозгов в голове осталось словно снега на макушке Светлого Бога, а все туда же - выводы делаешь, - поднял голову Неприкасаемый.