Юрий Погуляй: Счастливые Земли

Мы – Зло. Мы – страх детей и ужас женщин. Мы – кошмары мужчин. В наших глазах нет ничего. Там нет даже жажды крови, лишь безмолвная пустота мрака. Нам чужда жалость. Мы – Зло.

С нашими именами связаны сгоревшие города и тысячи убитых. Рядом с нашими знаменами, словно рабыня, плетется Смерть. Мы уже не помним, что такое смех. Даже издевательский. На наших сапогах налипшая грязь бесконечных дорог и кровь тех, кто оказался на пути. Мы – Зло.

Наши клинки привычно забирают чужие жизни. Наши доспехи сотни раз встречали вражескую сталь, но они по-прежнему верно служат нам. На наших щитах плачет кровавое око. Сквозь прорези в помятых шлемах нам виден этот мир в наилучшем ракурсе. В ракурсе боя. Мы – Зло.

У нас нет жизни – есть лишь существование... И есть дороги. Дороги, по которым мы маршируем одной литой колонной. Стальной змеей, разрушающей все на своем пути. Острием меча в пока еще живой плоти мира. Мы – Зло.

Мы непобедимы. Каждое сражение неминуемо заканчивается нашей победой. Она не приносит радости и утешения. Она не приносит ничего... Мы – Зло.

Мы шагаем по дорогам мимо умирающих лесов, мимо дымящихся пожарищ, мимо заполненных трупным ядом рек. Мы – кара этого мира. Мы – его награда. То, что он заслужил... Мы – его дети, рабы дорог. Мы не знаем, куда придем завтра, и мы не помним, откуда ушли. У нас нет дома... Мы – Зло.

Порой нам хочется, чтобы колонна оказалась нашим ночным кошмаром. Порой нам хочется услышать в свой адрес что-то ласковое... Хорошее... Отголоски прошлого, эхо пустых желаний... Ибо мы – Зло. Мы стали им каждый по своей причине, но одно у нас общее. То, что привело нас в колонну. Неудовлетворенная жажда Добра в мире безразличия. Неспособность дать его окружающим и желание непременно получить самим. Глупость? Поэтому мы – Зло.

Наш путь долог, как вечность, но мы ждем его окончания. Каждый из нас помнит ту небольшую деревушку. Помнит стоящих на дороге улыбающихся женщин и детей, помнит хлеб в руках встречающих. Каждый помнит, как колонна, не сбавляя ход, шла прямо на них. Каждый помнит, как первые ряды развернулись, и стальная река смерти обогнула стоящих людей, никого даже не задев. Каждый из нас надеется, что когда-нибудь мы увидим еще одну такую же деревню... Но пока мы идем. И наш путь еще не закончен.

– Жабы идут! – радостно завопил белобрысый сын кожевника. Звонкий голос мальчишки летним ветерком пронесся над площадью. Парень, вцепившись в сырые деревянные перила смотровой вышки, счастливо улыбался и с детской гордостью глядел на оживившихся внизу взрослых. – Жабы идут! – вновь выкрикнул он и указал на восточную гать.

– Ну, помоги нам дух Трясины, – под нос буркнул старый Тевт. На сей раз Теневые Жабы задержались на несколько дней. Жители Болотного Зуба начали волноваться еще вчера. Обычно искателям хватало пары суток, чтобы достичь Зловещих Мест и вернуться.

С трудом сдерживая шаг, дряхлеющий начальник стражи направился к восточным воротам города. Тевт любил ребят и за каждого переживал, как за собственного сына, который недавно сам надел темно-зеленый плащ искателя.

За мужчиной потянулась толпа ожидающих. Над площадью повис возбужденный гул. Каждый горожанин хотел как можно быстрее узнать, что нынче принесли в Болотный Зуб ловкие поисковики.

Затрещали покрытые мхом ворота, заскрипел под ногами Жаб настил через ров. Ни звука не раздалось со стороны изумленных жителей. Город замер.

Первыми шли Жабы. Пятеро молодых искателей. Тевт с облегчением увидел среди них улыбающегося сына. Слава духу! Жив Диганушка...

В следующий миг сердце начальника стражи екнуло. За ребятами... За спинами поисковиков маячили шестеро солдат. Пять щитников и один алебардист. На щитах незнакомцев красовалось плачущее кровью око.

– Проклятые... – прошептал кто-то за спиной Тевта.

Стражники торопливо взяли нежданных гостей на прицел. Воздух зазвенел, словно туго натянутая тетива луков.

– Стойте! – услышал свой голос Тевт.

Диган успокаивающе поднял руки и смущенно улыбнулся:

– Па...

– Стойте! – громче повторил старик.

– Стоим, – кивнул молодой полноватый мужчина и оперся на алебарду. Столь наивного, почти детского выражения лица в городе давно не видели. Чужеземцы послушно замерли.