Мария Шабанова - Одной дорогой

— Спрашиваю, сколько поставишь на то, что кого-нибудь из этих ублюдков поймают к завтрашнему вечеру?

Старого рыцаря такой вопрос просто ошарашил и весь позитивный настрой осыпался, как листва по осени. «Ставки на смерть? Ну уж нет, благодарствую. Не докатился я еще до такого позора и бесчестья».

— Я не азартный игрок, Бериар.

— Эй, ты что, становишься сентиментальным к старости? Брось, Кеселар, мало ли таких дураков оруженосцев! Что было, то прошло, к черту его! Делай ставку!

Кеселар побледнел от злобы. «Что было, то прошло? Стало быть к черту Сигвальда? Значит и Виммаша к черту. Неужели я только что думал, будто ему есть дело до кровной мести? Ему давно уже плевать и на Инхара, и на сестру нашу Иналтару, которая умом тронулась после смерти сына. Старому псу только дай волю кому-нибудь кровь пустить — всех порешит, так, интереса ради. Ну уж нет, ему про Виммаша сказать — все равно что пустить козла в огород. Нет, нет. Месть должна быть ради мести, а не ради его жажды крови. Я справлюсь один.»

— Ну? — Бериар окликнул Кеселара, видя, что тот застыл в раздумьях.

— Нет, спасибо, — процедил сквозь зубы алтургер, и, протолкавшись сквозь толпу к дверям, вышел из зала.

Кеселар стремительно шагал по коридорам, не замечая слуг, которые шарахались от него в разные стороны и вжимались в стены. На ходу он разражался проклятиями, но старался это делать обезличено, памятуя о многочисленных ушах, которые имели стены этого замка. Как ураган он ворвался к себе в комнату, и тут Кеселара просто разорвало от эмоций.

— Ах ты ж сивый мерин, сучий потрох! Делайте ставки! — негодовал он, мечась по комнате и задевая мебель. — Да какой же ты к чертям рыцарь?! Дерьмо собачье, трусливая сволочь, а не рыцарь! Какая честь, какое достоинство, если не осталось ничего человеческого! Выродок!..

Внезапно Кеселар замолчал. Он поймал себя на мысли, что только что буквально слово в слово повторил речь Сигвальда. Он тяжело опустился в кресло, закрыв лицо руками. «О небо, ну почему я не успел остановить его?!»

Внезапно на рыцаря нахлынули воспоминания о об одной из первых войн, которую он прошел вместе с Сигвальдом, которому на тот момент не было и двадцати.

В тот жаркий летний день Кеселар рубился плечом к плечу со своим оруженосцем. Сигвальд шел у стремени его коня, раскидывая врагов широкими размашистыми ударами меча. Заретардцы были уже слабы и отступали, но не стоило недооценивать своих врагов — один конный степняк ударил Кеселара в спину. Уставший рыцарь не смог удержаться в седле и оказался на земле, рискуя быть затоптанным собственной лошадью. Что происходило дальше, он помнил плохо — только вьющаяся пыль, забивающая нос и глаза, чьи-то ноги, копыта, мечи, убитые и раненые, которые пытались уползти куда-нибудь. Почти сразу Кеселар почувствовал, что его оторвали от земли — это Сигвальд помог ему встать и, закинув окованную железом руку на плечо, потащил его прочь. Он шел, пригибаясь под тяжестью рыцаря, который, как ни старался идти сам, висел на оруженосце мертвым грузом.

Дальнейшие события спутались в мозгу Кеселара и пришли в порядок только через пару часов, когда он уже сидел у палатки полевого госпиталя. Рана оказалась неопасной, и сейчас гораздо больше неудобств причиняли стягивающие грудь бинты, наспех наложенные лекарями. Сигвальда все не было. До этого Кеселар обошел все палатки госпиталя, выискивая его среди раненых, осмотрел все кучи трупов, но ни там, ни там оруженосца он не нашел.

Теперь рыцарь просто внимательно следил за каждой новой партией искалеченных бойцов, как вдруг действительно увидел Сигвальда, который вместе с другим солдатом нес тяжело раненого, из груди которого кровь выплескивалась, как вода из полного ведра. Положив его у входа дожидаться своей очереди, Сигвальд приблизился к Кеселару. Он молча сел прямо на землю, прислонившись спиной к дереву. Медленно, будто через силу, стянул с себя чужой шлем — по светлым волосам струилась густая кровь, стекала по виску и щеке, ползла за шиворот. Кеселар хотел было крикнуть врачей, но Сигвальд остановил его.

— У них… есть дела…. поважнее. У меня… не смертельно, — с трудом проговорил он.

— Сигвальд, — Кеселар укоризненно покачал головой.

Оруженосец попытался отереть со лба пот, пыль и кровь, но только сильнее развез их по лицу. Внезапно он рассмеялся, нервно и отрывисто, в глазах блестели слезы, вероятно от песка и дыма.

— Думал, что помру, — сказал он, осторожно прикасаясь к ране на голове. — Вот что там лягу… и помру на месте. А нет, не помер. Вот его увидел, и понял, что надо хоть несколько минут еще пожить.