Ричард Адамс - Обитатели Холмов

Услышав голос хозяйки, кошка бросила в ее сторону быстрый взгляд и снова склонилась над своей жертвой. Это была не крыса. За собачьей конурой на боку лежал кролик. Вид у него был отчаянный. Он совсем обессилел. И закричал снова.

Люси прямо в ночной рубашке сбежала по ступенькам и распахнула дверь. Бежать босиком по гравию было больно, и она перепрыгнула на цветочную клумбу. Кошка глянула на Люси и, не отпуская кроличьей шеи, зашипела.

— Брысь, Тэб! — приказала Люси. — Какая ты жестокая! Отпусти его!

Она отпихнула кошку, а та, прижав уши, попыталась вцепиться ей в руку. Люси замахнулась, кошка опять зашипела, отбежала на несколько ярдов и в бессильной ярости смотрела оттуда, как девочка подняла кролика на руки. Он было дернулся, но Люси держала крепко, и кролик затих.

— Сиди тихо, — сказала Люси. — Я не сделаю тебе ничего плохого.

И с кроликом на руках она вернулась в дом.

— Чего это ты там делала? — спросил ее отец, когда она вытирала у порога подошвы. — Ну-ка глянь на свои ноги. Я ж тебе говорил… Кто это у тебя?

— Кролик, — виновато сказала Люси.

— В ночной рубашке можно застудиться насмерть. А что ты с ним делать-то будешь?

— Пусть поживет у меня.

— Нет.

— Но, папочка! Он такой славный!

— Кролик тебе за это спасибо не скажет. Если ты посадишь его в клетку, он умрет. Диких кроликов в неволе не держат. А если отпустишь, он нам тут все перепортит.

— Но он ранен. В него кошка вцепилась.

— Кошка делает, что ей положено. Нечего было отбирать у нее добычу.

— А я хочу показать его доктору.

— У доктора хватает забот и без диких кроликов. Брось его.

Люси заплакала. Люси всю жизнь прожила на ферме и знала, что раз отец что-то сказал, значит, так оно и есть. Но хладнокровно обречь кролика на гибель девочка не могла. Она и впрямь не знала, что с ним делать. И сейчас ей хотелось лишь показать его доктору. Доктор считает ее настоящей фермерской девочкой, сельской девочкой. А когда она показывала ему свои находки — щеглиное яйцо, бабочку в банке из-под варенья и древесный гриб, который был точь-в-точь как корка от апельсина, — он отнесся к ее трофеям совершенно серьезно и разговаривал с ней как со взрослой. Теперь же Люси — как взрослая! — хочет спросить его совета, что делать с раненым кроликом. А может, за это время и отец передумает и разрешит его оставить.

— Я только хочу показать его доктору, папочка. Я не дам ему ничего попортить. Я просто поговорю с доктором, и все.

Отец Люси гордился тем, как его дочь умела поговорить с доктором, хоть никогда и не признался бы в этом. Она очень смышленый ребенок, и говорят, что, вполне возможно, Люси даже возьмут в грамматическую школу. [36]Раза два доктор назвал Люси очень разумной девочкой. Чтоб ему пусто было, этому кролику. Пусть сажает его в клетку, вреда не будет.

— Чем болтаться тут да трещать, как сорока, сделала бы что-нибудь путное, — проворчал он. — Пойди, надень платье, а кролика посади в свою старую клетку. Где у тебя сидели твои лохматики.

Люси перестала плакать и поднялась по лестнице, не выпуская добычу из рук. Она посадила его в ящик комода, оделась и пошла в сарайчик. По дороге Люси прихватила из конуры соломы. Отец выглянул из амбара:

— Ты не видела Боба?

— Не-а, — ответила Люси. — А что?

— Перегрыз веревку. Веревка, конечно, старая, но вот не думал, что он сможет ее так разгрызть. Я сегодня еду в Ньюбери. Если Боб вернется без меня, привяжи сама его покрепче.

— Все будет в порядке, папочка, — сказала Люси. — А сейчас я иду завтракать с мамой.

— Вот хорошая девочка. Мама завтра уже поднимется.

Часов около десяти приехал доктор Адамс. Люси как раз застелила постель и убирала свою комнату — чуть позже, чем обычно; она услышала, как машина остановилась у вязов, и выбежала навстречу, недоумевая, почему это доктор не подъехал, как всегда, прямо к дому. Доктор Адаме стоял, заложив руки за спину, и смотрел на лужайку, а заметив Люси, окликнул ее как-то коротко, странно — не так, как она привыкла:

— Эй, Люси!

Девочка подбежала ближе. Доктор снял пенсне, положил в жилетный карман.

— Это ваша собака?

По лужайке к дому спешил усталый лабрадор, а на шее болталась оборванная веревка.

— Он оторвался, доктор. Мы очень о нем беспокоились.

Лабрадор обнюхал ботинки доктора Адамса.

— Похоже, он с кем-то подрался, — сказал доктор Адамс. — На носу глубокая царапина, нога прокушена.

— Как вы думаете, доктор, кто бы это мог быть?

— Ну, например, крупная крыса или, возможно, ласка. Наверное, Боб за кем-то погнался, а тот затеял драку.