Василий Кузьмин: Кэр-десятник

— Седьмая и половина восьмой тысячи в расход… Если не отдадут приказ отступать — девятую постигнет та же участь! Боюсь, Валешка, сегодня у твоего Полководца не самый удачный день… Ты что-то хотел сказать Фалк? — я тут же перевожу тему, на желая связываться с задетой за жи… в общем сильно задетой Валешкой.

Фалк же по-прежнему бесстрастен — похоже гибель соратников его не то, что не трогает — даже радует. Нет, я согласен, что мы, конечно, не на той стороне в этой битве — но… все-таки как никак это наши товарищи, пусть, как и мы, уже мертвые.

— Взгляните на ту скалу, десятник! Видите, вон там, между двумя выступами. Эта расщелина, на мой взгляд, слишком мала для солдата, но думаю, маленькая наша, сможет в нее залезть при желании. Полагаю, вряд ли здесь есть более безопасное место в данный момент.

Да уж… штурм штурмом — но главная наша проблема не в этом и, по всей строгости, кстати, это я должен был думать над ее решением, а никак не Фалк! Да… думаю будь у меня кожа — сейчас бы был красным, как рак… Впрочем — самокритика потом, сначала просто критика. Идея-то, безусловно, хорошая, но вот только как бы добраться до скалы, не привлекая внимания сотников… Впрочем, думать мне приходится лишь несколько секунд — затем в дело вмешивается подарок судьбы… весом в полтонны. И еще один, а затем еще штук десять — катапульт в крепости явно в достатке — зачем их тут только держат?!

Впрочем, вчерашний опыт явно пошел нашим командирам на пользу — в этот раз стоило первому камню рассечь воздух, как тут же затрубили отход и, мы, уже не держа строй, бросились назад — как можно скорее выходя из зоны обстрела. И даже отсюда я если и не слышал, то очень хорошо представлял, как радуются защитники крепости…

— Кэр! Кэр! — вот девчонка! Я же сказал на понятном для нее языке — сидеть тихо и не высовываться! Так нет: орет чуть ли не на всю сотню, да еще и стоит в полный рост, на фоне этой расщелины! Хорошо хоть сотник далеко — кажется, получает новые указания от тысячника…

— Жент, я тебе что сказал! Пропадешь же, глупая! А ну, ложись, пока тебя не заметили!

— Кэр, там проход! Я вспомнила — мне о нем Варид рассказывал! — это я все еще недостаточно знаю язык, или она и в самом деле несет бессмыслицу?

— Тише, тише — я не глухой. Давай спокойно: какой проход — это раз? Какой Варид — это два? И что вспомнила — это три?

— К крепости! Я когда здесь была, подралась с Варидом, он здесь живет — а потом он мне рассказал об этой расщелине, что он в нее лазал и что она ведет в обход передней стены, вот!

— Все равно не понял, Жент, — мы медленно соображаем, объясни еще. Хотя нет, давай так: я позову Валешку — и ты объяснишь ей.

Надо ли говорить, что привлеченная в качестве эксперта Валешка поняла все с первого раза и без всяких вопросов:

— Значит так. Варид — это ее товарищ местный. Он ей когда-то рассказывал об этой расщелине, что, дескать, через нее ребенок — взрослый здесь не пролезет, не ободравшись до крови, так вот ребенок может в обход дозорных добраться до боковой стены крепости, а потом вдоль стенки выйти ко вторым воротам на той стороне. Видимо, он сам там бегал — иначе откуда ему знать. Об этом знают многие — но никто не заботится, взрослый, как я уже говорила не пройдет — а дети хотят и бегают, не охрану же ставить…

— Понятно. И ты думаешь…

— Да, десятник — немертвый тут пролезет. Во всяком случае без доспехов точно пролезет. А их можно нести над головой — там расщелина шире.

— Понятно… Ладно, можешь идти, Валешка. — я поворачиваюсь обратно к девочке — Жент, а Жент, скажи: ну вот зачем… Ты ведь могла просто промолчать, мы бы никогда не догадались спросить — а теперь… Мы же убьем там всех в этой крепости. И твоего друга наверное тоже убьем.

— А если бы я промолчала, убили бы вас! — мне кажется или она готова расплакаться! — Или еще кого-нибудь из ваших! А вы… вы хорошие! У вас только главный злой — это он приказал город разрушить, а вы не хотели — я же видела! И если бы я не сказала, я бы вас предала — а друзей предавать нельзя… никогда! — Жент не выдерживает и закрывает глаза руками

— Спасибо… Спасибо… — Я отнимаю ее ладони от лица и несколько секунд смотрю в еще полные слез глаза. Бедная, бедная маленькая девочка — ну вот за что ей все это: сначала мы, теперь этот выбор между живыми и мертвыми — я же знаю, что она еще не раз пожалеет потом о нем. И первый раз будет очень, очень скоро… как только мы зальем кровью эту хваленую Таэр-Тороссе.