Эдуард Мухутдинов - Аурингард

— Ложь!..

Я шевельнул рукой. Врата открылись бесшумно, как всегда. С легким стуком о другой край дороги опустился мост.

— Иди, сын мой. Я не могу причинить тебе вреда. Слишком далеко я уже ушел от путей Черной Магии. Я изменился. И… передай Лири, что я до сих пор жду ее. И буду ждать вечно.

Я завернулся в плащ и сотворил заклинание. Рыцарь тут же стал оглядываться по сторонам в поисках меня, хотя я не двинулся с места. Это было всего лишь заклятие невидимости.

Медленно, словно нехотя, юноша тронул поводья. Конь, все время нашей беседы с ужасом фыркавший и нервно переступавший ногами, с готовностью двинулся к вратам и быстро преодолел мост. Рыцарь развернулся и окинул взглядом Аурингард. Стоя на пороге, я смотрел, как он берет направление в сторону Энала, и дорожная пыль аккуратно ложится на землю, покрывая следы копыт.

Грянул гром. Первые капли дождя прибили пыль к дороге. Гроза пришла.

Демон Ночи Хаффур, пригнавший грозу, вернулся и с воплями недоумения и отчаяния стал кружиться надо мной, чуть не задевая своими черными крыльями. Он хотел что-нибудь сделать для меня, но не знал чего.

Неведомо было ему, что впервые за три тысячи лет я чувствовал себя умиротворенным.

О демон несчастный, не сознающий своего несчастья…

Люди — это странный народ. Худшие из них давно превзошли по своим мерзостям самые гнусные дела троллей, а ведь они повсеместно признаны ошибкой Создателя. И в то же время лучшие из людей стоят на такой высоте, что величайшие эльфийские властители смотрят на них с почетом, уважением и завистью.

Я взираю на мой мир из пространства вне его. Не существует для меня времени сейчас, вся бездна веков прошедших и грядущих сливается предо мной в одно мгновение, тянущееся из прошлого в будущее, неразрывное и нераздельное, неделимое целое сущности и бытия Эа. Отправная точка истории сливается с ее завершающим штрихом — и все начинается снова.

Снова, но не по-прежнему, ибо меняются разумные, вершащие свой путь, спешащие завершить неведомую им миссию и возобновить ее опять. Тысячи и тысячи лиц и ликов сливаются в один, который предстает невообразимым образом некоего странного существа, имеющего черты всех их и — никого.

Драконы теряют свою устрашающую и восхищающую мощь, эльфы — очарование прекрасной расы, гномы — легендарную алчность и силу, люди — восприимчивость и приспособляемость, хайги и тролли — уродливость и коварство, брекки — благородство, майнары — древнюю память и разум…

Теряют — во всем этом клубке лиц, личностей и целых народов, теряют — но обретают в новом качестве нечто, складывающееся из лучших частей всего этого и приумножающееся ко славе и трагедии мира. Беспечно глядя на окружающее, в одиночестве существуют народы, не зная о том, что когда-то братство по разуму не было привилегией только людей, только эльфов или только драконов; и в странном перемирии десятков разных народов обретаются страны, путешествуя по которым попадаешь из ужасающих Пламенных гор Небесных Гномов в девственные леса дриад и бескрайние луга Арридов-Поклоняющихся-Солнцу. Все это сливается и преображается в один образ, образ бесконечно ненавистный и столь же необходимый, столь же долгожданный и искомый.

— Это должно было случиться, — говорю я ему, хотя голос здесь и не нужен. Ответ просто звучит в пространстве, окружая со всех сторон:

— Непременно.

— Уже было, и не раз.

— Было, но по-другому.

— Но это неважно.

— Да.

Я слежу за фиолетовыми зрачками, в которых когда-то давно многократно отражалось полуденное солнце, готовое скрыться за грозовыми тучами.

Сейчас в них не отражается ничего, здесь нечему отражаться. Здесь ничего и никого нет. Только я — и он.

— Зачем же это нужно?

— Чтобы все повторилось снова.

— И это есть…

— Таинство, которого провозвестником ты стал.

— Я не держу больше на тебя зла. В конце концов, ты скован своей свободой. Не хотел бы я знать, что значит видеть рождение и падение мира сотни и сотни раз.

— Не сотни. Больше. Много больше.

— Да. Много больше.

Золотые нити на его плаще поблескивали, хотя и не было никакого света здесь, где никогда не присутствовали ни Великая Тьма, ни Милосердный Свет, а лишь Бесконечные Сумерки, вечно.

— То, что мне предстоит сделать…

— Неизбежно.

— Несмотря на то, что это мое решение?

— Ты принял его, когда пришло время.

— Я — марионетка?

— Нет. Ты — величайший маг.