Н. К. Джемисин - Сто Тысяч Королевств

Кровь, поняла я. Свет Камня даже ее лишил цвета.

Рука налилась свинцом. Что я должна сделать? Не помню. Я устала. Очень устала. Мне нужно прилечь.

И я легла на пол.

И умерла.

Теперь я помню, кто я.

Я удержала себя в себе, и я не отпущу от себя это знание.

Внутри себя я несу истину, прошлое и будущее. Они нераздельны.

Я доведу это до конца.

В стеклянной комнате события сменяют друг друга. Я плыву меж их участников — они меня не видят, а я вижу все.

Мое тело падает на пол. Оно неподвижно, вокруг растекается лужа крови. Декарта смотрит и смотрит на него, что он видит? Наверное, еще одну мертвую женщину. Релад и Симина принимаются орать на Вирейна, их лица искажает лютый гнев. Я не слышу, что они кричат. Вирейн смотрит вниз, на мертвую меня, странно пустыми глазами, а потом тоже что-то выкрикивает — и Энефадэ застывают на месте. Сиэя трясет, мускулы ходят ходуном под кошачьей шкурой. Чжаккарн тоже дрожит — огромные кулаки сжаты, она в ярости. Они пытаются сдвинуться с места, я это вижу. А вот Курруэ стоит спокойно, прямая, неподвижная и… смирившаяся. Ее окутывает тень печали, словно еще одна пара крыльев, но остальные не видят этого.

Нахадот — ах, Нахадот… Он смотрит на меня — сначала неверяще, потом с нарастающей болью. На ту меня, что истекает кровью на полу, а не на ту, что смотрит на него. Могу я быть ими обеими? Хм, интересно было бы узнать, но сейчас не до этого. Да уже и неважно…

А важно вот что: в глазах Нахадота застыла подлинная боль. И вовсе не потому, что он только что упустил шанс добыть себе свободу. Однако к боли примешивается еще что-то — ах вот оно что. Он тоже видит другую мертвую женщину. Оплакивал бы он меня так, если бы во мне не жила душа его сестры?

Нет, нельзя даже задаваться таким вопросом. Это очень мелочно.

Вирейн наклоняется и выдирает из моего тела кинжал. Из раны выплескивается свежая кровь, но ее немного. Сердце уже не бьется. Я упала на бок и свернулась, словно бы во сне. Но я не бог. Я не проснусь.

— Вирейн!

Кто это? Декарта.

— Объяснись.

Вирейн распрямляется и смотрит на небо. Солнце уже на три четверти показалось над горизонтом. На лице у Вирейна странное выражение — страх? А потом оно изглаживается, он смотрит на окровавленный кинжал в своих руках — и роняет его. Клинок клацает по полу, звук отдается далеким эхом, но мое зрение приближается к руке Вирейна. На ней кровь. Моя кровь. Окровавленные пальцы дрожат — но не сильно.

— Так было нужно, — говорит он — тихо-тихо.

А потом берет себя в руки и объявляет:

— Она была оружием, милорд. Месть, подготовленная леди Киннет, вступившей в заговор с Энефадэ. Сейчас нет времени все объяснять, будет достаточно лишь сказать, что если бы она дотронулась до Камня и исполнила свое желание, пострадал бы весь мир.

Сиэй сумел выпрямиться, возможно, потому что оставил попытки убить Вирейна. В кошачьем облике голос у него ниже. Он рычит:

— А ты откуда знаешь?

— Я ему сказала.

Курруэ.

Остальные неверяще смотрят на нее. Но она — богиня. Даже предав, она сохраняет лицо.

— Вы забылись, — жестко отвечает она, меряя каждого из Энефадэ тяжелым взглядом. — Мы слишком долго были отданы на милость этих существ. В прошлые времена мы бы не пали так низко. Как можно было довериться смертной? К тому же смертной из рода той, что предала нас.

Она глядит на мой труп и видит Шахар Арамери. Я тащу на себе ношу судьбы стольких мертвых женщин…

— Нет, такое не по мне. Лучше умереть, чем умолять ее дать мне свободу. И лучше убить ее — и ее смертью выкупить милость Итемпаса.

Она произносит эти слова, и в зале настает мертвая тишина. Не потрясенная. Эта тишина наполнена ненавистью.

Сиэй срывается первым — он тихо, горько смеется:

— Вот оно что. Это ты убила Киннет!

И все люди, присутствующие в комнате, начинают изумленно переглядываться. Все, кроме Вирейна. Декарта выронил трость — его искореженные старостью руки сжались в кулаки. Он что-то говорит. Я не слышу что.

Курруэ не обращает внимания на его слова — и наклоняется к Сиэю.

— Это был единственный верный путь к цели. Девушка должна была умереть — здесь, на рассвете.

Она указывает на Камень:

— Душа останется рядом с телом. И с минуты на минуту здесь появится Итемпас и заберет и уничтожит ее — наконец-то.

— Вместе с ней он уничтожит и наши надежды, — говорит Чжаккарн.

На ее скулах играют желваки.

Курруэ вздыхает: