Н. К. Джемисин - Сто Тысяч Королевств

Комок непонятно чего вздрогнул. И на мгновение показался прекрасный, совершенный серебряный росток — а потом растаял, оставив лишь бесформенную черную луковицу.

Если бы Вирейн посмотрел на меня в тот миг, все было бы потеряно. Я поняла, что произошло, и осознала опасность ситуации — озарение пронзило ледяной стрелой сердце, и это отразилось на моем лице. Камень походил на Нахадота, на всех богов, прикованных к этой земле: его подлинный облик скрывался под накладной личиной. Личина придавала ему обыденный, не привлекающий внимания вид. Но для тех, кто смотрел на него и ждал большего — особенно тех, кто знал о его подлинной природе, — он становился чем-то большим. И принимал облик, отражающий их знания и ожидания.

Меня приговорили к смерти, и Камень станет клинком палача. Я должна была увидеть в нем нечто угрожающее, ужасное. Но я разглядела в нем красоту и обещание блага — и любой Арамери сразу бы понял, что я замышляю нечто большее, чем просто умереть.

К счастью, Вирейн не смотрел в мою сторону. Он развернулся к восточному небу, а с ним и все присутствующие. Я переводила взгляд с лица на лицо и видела гордыню, тревогу, ожидание, горечь. Потом я посмотрела на Нахадота — он, так же как и я, не смотрел в небо. Он встретился со мной взглядом и не отвел глаз. Возможно, поэтому нас одних не затронуло свершившееся: солнце встало над горизонтом и весь мир содрогнулся от влившейся в него мощи, подобно закачавшемуся на стене зеркалу.

С мгновения, как солнце опускается за горизонт и исчезает для смертного зрения, до мгновения, когда гаснет последний свет, настает время сумерек.

С мгновения, когда солнце покажется над горизонтом, до мига, когда оно уже не касается земли, настает время рассвета.

Я изумленно огляделась — и затаила дыхание. На моих глазах Камень… расцвел.

Это единственное слово, которое мне пришло в голову, потому что только оно подходило увиденному. Уродливое сморщенное семечко задрожало и раскрылось, распускаясь слой за слоем и освобождая свет. Но то был не яркий белый свет Итемпаса, и не дрожащий несвет Нахадота. То был странный свет, который я видела в ублиетте, серый, неприятный, высасывающий цвет из ближайших предметов. Сейчас Камень не имел формы — он не походил даже на серебряную абрикосовую косточку. Перед мной возникла звезда — сияющая, но тем не менее бессильная.

Но все же я ощутила ее подлинную мощь — она волнами шла через меня, и по спине бежали мурашки. Я непроизвольно отступила на шаг — теперь я понимала, почему Теврил предостерегал слуг и просил их держаться подальше. В этой мощи не было ничего благотворного. Да, я смотрела на то, что осталось от Богини Жизни. Но она была мертва. А Камень — ее отвратительные останки.

— Внучка! Назови того, кто, по твоему выбору, станет главой семьи! — сказал Декарта.

Я отвернулась от Камня, но его сияние все равно обжигало мне щеку. В глазах на долю секунды все поплыло. Я почувствовала слабость. Эта штука меня убивала — а ведь я еще до нее не дотронулась!

— Р-релад, — выговорила я. — Я выбираю Релада.

— Что?! — В голосе Симины звенела ярость — о да, кузина удивилась, очень удивилась. — Ты что такое только что сказала, подлая дворняга?!

За мной кто-то пошевелился. Вирейн. Он обошел постамент и встал у меня за спиной. Он поддерживал меня, когда отказывали ноги и я начинала терять сознание. Пребывание в средоточии мощи Камня давалось нелегко. Я попыталась тверже держаться на ногах. Тут Вирейн немного подвинулся, я обернулась и увидела Курруэ. Она стояла с мрачным, решительным лицом.

Я думала, что знаю почему.

Солнце, как обычно, быстро поднималось. Огромный диск наполовину показался из-за горизонта. Скоро рассвет сменит день.

Декарта кивнул — вопли Симины его вовсе не трогали.

— Что ж, бери Камень, — приказал он. — Делай свой выбор не на словах, а на деле.

Мой выбор. Я протянула дрожащую руку к Камню. Как это случится? Умирать — это больно? Мой выбор.

— Давай же, — прошептал Релад.

Он наклонился вперед и весь дрожал от напряжения.

— Давай, давай, давай!..

— Нет! — снова завизжала Симина.

Краем глаза я увидела, как она в отчаянии бросается ко мне.

— Прости, — прошептал Вирейн.

И вдруг все замерло.

Я сморгнула — что случилось?.. Что это со мной?.. Из лифа отвратительного платья торчало нечто странное. Что это? Это же кончик клинка! Он показался из моего тела с правой стороны, над самой грудью. Ткань вокруг меняла цвет, становясь из серой странно-черной и мокрой.