Джули Кагава - Пророчество железа

Слепые глазницы оракула внимательно изучали мое лицо.

— Ты уверена, что это то, чего ты желаешь? — спросила она, будто это было последней формальной учтивостью, от которой она должна избавиться. — Ты не сможешь забыть то, что сейчас узнаешь.

— Я уверена, — ответила я.

Она кивнула.

— Тогда посмотри вниз, Железная Королева. Посмотри прямо вниз, в воду.

Я посмотрела.

Моё отражение уставилось на меня в ответ, совершенно ясное. Было такое чувство, словно я стояла на стекле или гигантском зеркале, нежели на водной глади. Но затем, я стала смотреть мимо своего отражения, мимо моей головы, туда, где должен был отражаться в воде потолок пещеры.

Ежевичный потолок комнаты сверкал звездами, а полная серебряная луна излучала свет с безоблачного неба.

Я испуганно посмотрел наверх. Мрачный грот пропал. Лужа все ещё мочила мне ноги, но на сей раз я стояла посреди травянистого поля, пологие холмы простирались с обеих сторон. Вдалеке, у самого склона, пушистые белые создания передвигались по траве, словно отбившиеся от стада облака, и легкий ветерок доносил до меня их слабое блеяние.

— Где я? — медленно оборачиваясь, спросила я. Увидев пыль и разрушение, догадка внезапно застряла у меня в горле. А носящиеся по холмам овцы пришли в ужас.

— Это королевство смертных, — прошептала оракул, появляясь позади меня. — Ирландия, полагаю, так её называют теперь. Место рождения многих нашего вида.

Я собиралась спросить, что мы делали в Ирландии, когда ещё один запах, принесенный ветром, остановил меня и заставил сердце бешено забиться. Он был слабым, но я мгновенно узнала его. Пережив достаточно войн и битв, этот запах становится невозможно игнорировать.

Кровь.

Я последовала за потоком ветра и увидела в нескольких ярдах одиноко стоящий силуэт в лунном свете. Он был обращен ко мне спиной, но я разглядела, что он был высокий и стройный, а его распущенные серебряные волосы блестели в темноте, развеваясь на ветру. Он стоял в кольце из огромных, белых поганок, которые образовали вокруг него почти идеальный круг.

Когда я приблизилась, мое сердце странно забилось в груди. Фигура не оборачивалась, его внимание было полностью сосредоточено на земле под его ногами. Подойдя ближе, я увидела меч, изогнутый и изящный, который он свободно держал одной рукой. Лезвие и держащая его рука были запачканы кровью, темные полосы покрывали всё до локтя.

Когда я подошла еще ближе, фигура обернулась, и я охнула.

Я не могла разглядеть его лица — оно было расплывчато и смазано, черты будто размыты в тумане. Но я его знала. Я узнала его, точно также как и свою собственную тень, своё сердцебиение. Великолепный, высокий, до боли привлекательный, хоть я и не видела его лица. Я ощущала пронзительный взгляд ледяных голубых глаз где-то в тумане, разделяющим нас, чувствовала, как он улыбался мне.

Мой сын. Это — мой сын.

И он был весь в крови. Она покрывала его ладони, руки, разбрызгала длинными полосами грудь. Моё сердце бешено забилось, от мысли, что он был смертельно ранен, возможно, умирал. Неужели это было то, что хотела показать оракул? Было ли это тем несчастьем, о котором она говорила — смерть моего ребенка? Но как это возможно, если он стоял прямо передо мной, и я могла чувствовать его улыбку, адресованную мне?

Затем я осознала, что это была не его кровь.

И увидела, что лежало на траве перед нами.

На мгновение мир остановился. У меня задрожали ноги, и я упала на колени, не сумев больше держаться. Нет, этого не может быть. Это была жестокая шутка, ночной кошмар.

Тело, лежащее у ног моего сына, растянулось по траве и невидящим взором смотрело на луну. Это был мальчик примерно моего возраста с небрежными коричневыми волосами и дымчатыми голубыми глазами. Пара коротких клинков была свободно зажата в его руках, хотя их лезвия были чистыми. Кровь текла из зияющей раны на его груди, прямо из области сердца, окрасив в почти черный цвет его когда-то белую футболку.

Мне стало плохо, и я прикрыла рот рукой, чтобы не закричать. Я никогда не видела этого мальчика, ни в таком состоянии, но я его знала. Я узнала его лицо, глаза, почувствовав груз на сердце. Хоть он и был здесь намного старше и сильно изменился, но я узнала бы его везде.

— Итан, — прошептала я, касаясь его руки. Она была холодной, липкой, и я отдернула назад ладонь, тряся головой.

— Нет, — сказала я, дрожа. — Нет, это неправда. Этого не может быть.

Я посмотрела на своего сына, который больше не улыбался, и почувствовала холод голубых глаз, оценивающих меня.