Елена Никольская - Змей подколодный

И на сад пала тьма.

Полная тьма — и тьма беспросветная, хотя сумерки она и на квант не изменила.

— Мой комиссар, — повторил источник тьмы и шагнул к своему визави.

Благо ещё, что служебный долг призвал в сад опытных магов с отменной реакцией! Никита даже попятиться не успел. Между ним и неминуемым кошмаром обрушилось, проехавшись спиной по носу, препятствие, и сыщик, напрочь утративший профессиональную выдержку, вцепился в препятствие обеими руками.

— Доброй ночи, Алекс! — сказал Демуров. — Я помешал? Извини! Ухожу!

Он развернулся, сгрёб сыщика в охапку и исчез. Вместе с беспросветною тьмой; а сучий колдун, постояв ещё секундочку, сел в траву. Локти на коленки, пальцы на виски. Тайм-аут. Но рядом плюхнулись, схватили под руку и злобно прошипели в ухо:

— Сиди!

— Понял, — шёпотом ответил сучий колдун и громко позвал: — Олег!

— Здравствуйте, господин учитель! — гаркнул Андрей и расхохотался.

Господин учитель на сей раз обошёлся без спецэффектов. Один жалкий огонёк: правда, красненький.

— До чего ж мне опостылели ваши ночные прогулки, сударь, — сказал господин учитель, убирая зажигалку. — О Заворской я уж и не говорю… Вас, любезные мои, в кондуит записывать — или тоже спасать?

— У меня всё в порядке! — убедительно сказала барышня, прижимаясь к сучьему колдуну. — Правда, папочка?

Папочка помотал в воздухе ладонью.

— Это мой папа, — сказала барышня. — Мы его искали, искали, а говорить про это было нельзя. Но теперь он нашёлся!

— Примите мои соболезнования, сударыня, — сказал Олег Витальевич, внимательно разглядывая своего начальника. — Время вот позднее… Не пора господам гимназистам завершить визит?

— Это предложение или приказ? — спросил Андрей, предусмотрительно отступая в сторонку.

— Даже не знаю, — сказал Олег Витальевич. — Приказ, пожалуй.

— Да не трону я их, Олег, — сказал сучий колдун. — Что вы, в самом деле…

— Действительно, — сказал Олег Витальевич. — Что это я…

— А можно, мы здесь сегодня переночуем? — попросила барышня. — Господин директор за нами присмотрит! Правда, папочка?

Её куратор длинно и тяжко вздохнул.

— Можно, Заворская. В виде исключения, разумеется. И учтите на будущее: свидания с родителями в гимназии не поощряются. Господин Айзенштайн — позвольте пожелать вам приятного аппетита!

Упал на примятую траву окурок — красный светлячок, и сучий колдун затушил его коротким выдохом.

— Вечно так, — сказал он со смешком. — Насорят, нахамят… Уворуют главное блюдо… Глядь — а предъявить уже некому! Да и бесы с ними. Верно, Ольга?

Барышня отодвинулась от него и встала.

— Главное блюдо — это я, — сказала она и развела руки в стороны для демонстрации. — А ты на меня — ноль внимания! "Моя дорогая"! — с выражением сказала она, словно цитируя. — "Моя единственная дочь"!

— Моя дорогая дочь, — очень серьёзно сказал сучий колдун и поднялся тоже. — Моя единственная. Моя безмерно любимая. Я…

— А уж я-то тебя как! — ответила дорогая дочь. — Папочка!! Сволочи!

И заревела. А мужчины как водится, бросились утешать. Самые, можно сказать, ближайшие родственники.

Слуга, продолжавший висеть над садом, был с барышней полностью согласен: конечно, сволочи! Слуге безумно хотелось обернуться тигром, как следует искусать ближайших родственников и утирать маленькой хозяйке горючие слёзы. Но большой хозяин вряд ли оценит подобный поступок, а связываться с ним сейчас даже господин Фарид вон не стал.

Надо отдать должное, господин Фарид явился вовремя. Секундой позже слуга кинулся бы на защиту Делика сам. Не от доброты душевной, увольте! Ради любимого хозяина. Убийство воспитанника ещё никому на пользу не пошло. Ну, убить бы, может, и не убил — но искалечил бы точно. И ведь прав бы был!

Мерзавцев растите, господа маги! Хорьков беспардонных! Рыцарей, меры не ведающих!

А вот что посеял — тем и подавишься…

Под вывеской "Caaffeen raumrant" действительно оказалась кофейня. А корицей пах глинтвейн — классная штука! Великий сыщик, прежде глинтвейна не пивший, воспрял духом буквально после пары глотков.

Отчего господину Демурову вздумалось тащить спасённого воспитанника именно сюда, сыщик не знал. Может, действительно — едем с пересадкой. Перевалочный пункт, перекрёсток миров… Мало ли! Не на лавочке в вокзале сидим — и прекрасно!

Кофейня была славная. Стоял в ней полумрак (свечки на столиках да бликующий зеркальный шар над стойкой). Негромко выпевал блюз глуховатый мужской голос (ни певца, ни саксофониста не наблюдалось). И народу — трое дядек в дальнем углу (над дядьками стелился крышей зеленоватый парок из котла, занимавшего почти всю столешницу). Уютное местечко.