Сергей Смирнов: Дети выживших

— Дайте ему вина!

Бесшумный человек в богатой одежде оказался возле Нгара, приставил к губам диковинный прозрачный сосуд, пузатый, на стеклянной ножке. Нгар приоткрыл рот и начал пить. И только сейчас понял, как велика его жажда. Он выпил весь бокал, и хрипло сказал:

— Еще!

Его собеседник кивнул, и слуга приставил ко рту Нгара второй бокал. Его Нгар выпил так же жадно, облизал подбородок и глубоко вздохнул. Внезапно он почувствовал облегчение, будто тело перестало принадлежать бренности, и стало невесомым достоянием эфира.

— Кто ты? — спросил Нгар.

Незнакомец улыбнулся. Резкие морщины появились на его смуглом лице, и Нгар понял, что незнакомцу гораздо больше лет, чем показалось вначале.

— Я бог, — ответил он.

— Бог? — Нгар мигнул.

— Да. Бог Нарронии. Бог Великого Озера Нарро, оплодотворившего эту землю. Я бог, а это, — он кивнул на неотступно следовавшего за ним молчаливого человека, — мой апостол. Или, если слово тебе непонятно, — раб, слуга, и одновременно единственный жрец. Его зовут Вадемекум, или просто Ваде. Я сам придумал это имя…

Он снова улыбнулся, склонив голову, отчего густые иссиня-черные волосы слегка закрыли лицо.

— Ты, я думаю, удивлен?

— Нет, — ответил Нгар. — Я видел много разных богов. И всем им было нужно, чтобы я при виде их удивился.

Незнакомец помолчал, обдумывая его слова. Наконец кивнул:

— Да, я понял. Ты побывал во многих странах, у многих народов, которые поклоняются самым разным богам. Иные из них похожи на людей, иные — на животных, иные просто невидимы… Так?

— Так. Я знаю народ, поклоняющийся огню. Знаю народ, обожествляющий своего правителя. Не беда, что правитель смертен, может заболеть, или его могут убить. Следующий тоже будет богом, и ему выстроят храм…

— Ты прав, — сказал незнакомец. — Тогда называй меня просто по имени, как называла меня моя мать — Астон.

Нгар шевельнулся:

— Если ты бог — почему ты боишься меня?

— Потому, что ты можешь быть опасен. Существо, которое пролежало во льду несколько зим, а потом ожило, наводит на мысль о темных силах.

— Опасен богу?

Астон рассмеялся. Зубы у него были на редкость белыми и ровными, неестественно, идеально ровными.

— Если бы я был богом… настоящим богом, — сказал он, отсмеявшись, — я предугадал бы твое появление. Но я, к сожалению, человек во плоти. Я родился человеком, хотя это и было двести лет назад, я и теперь остаюсь человеком, хотя многие части тела уже не мои: они износились, и я вынужден был их заменить. Это отдельная и очень долгая история… Сейчас меня больше заботит другое. И ты смог бы мне помочь.

— Как? — спросил Нгар.

Астон наклонился, пристально поглядел ему в глаза и сказал:

— Очень просто. Расскажи для начала, как это тебе удалось. Я знаю, существуют люди, способные останавливать свое сердце и погружаться в сумерки между светом и тьмой. Но это — результат долголетних тренировок. Ты же, как я понимаю, просто умер, тебя залило дождями, занесло снегом, ты стал льдом… А потом очнулся.

Нгар поднял кудлатую седую голову. Лицо его — широкое, почти черное, непроницаемое, изуродованное шрамом — третьей губой, — внезапно приобрело странное выражение. Все три губы полководца бессмертных медленно-медленно растянулись в подобие усмешки.

— Все очень просто, Астон. Я тоже бог.

Астон вздрогнул, повернул красивую голову и вгляделся в лицо Нгара.

— Может быть, — медленно сказал он, — ты и не смеешься надо мной. Может быть. Тогда, как ни печально, придется проверить тебя. Человек отличается от бога многим, но есть совершенно определенное и простое отличие. Ты знаешь, какое?

Он помедлил, хмурясь.

— Человеку, в отличие от бога, иногда бывает очень больно…

Нгара привели в подземный зал с глухими каменными стенами. Усадили в железное кресло, и пристегнули обручами.

Одним нажатием рычага кресло раскинулось, превратившись в подобие кровати — слишком большой кровати, так, что Нгар, даже при его росте, почувствовал острую боль в суставах.

Орудовал рычагом некто по имени Скорр, а Астон и его секретарь Ваде, неотступно писавший что-то на диковинных желтоватых листках, сшитых в книгу, находились поодаль: Астон сидел, полуразвалясь, и попивая золотистое вино, секретарь стоял чуть позади и сбоку, ловко управляясь и с толстой, пудовой книгой, и с черной угольной палочкой, которая бегала по страницам.

— Не больно? — спросил Астон.

— Больно, бог, — отозвался Нгар.