Попова Александровна - Пастырь добрый

До выхода из Друденхауса, провожаемый майстером инквизитором с помощником, он шел, понурившись и съежившись, точно заключенный под конвоем двоих стражей, попрощался едва слышно и шагнул на улицу, втиснув в плечи голову и озираясь. Когда дверь закрылась за его спиной, Курт несколько мгновений стоял недвижно, глядя на тяжелую створу, и, наконец, переглянувшись с Бруно, неловко ухмыльнулся.

— Господи, чего только не бывает на этой службе, — отозвался на его усмешку помощник. — Ты действительно собираешься записать весь этот бред как заявление?

— Обязан, — пожал плечами Курт, снова обернувшись на дверь. — И завтра вправду намерен справиться, как мне быть; вернее всего, с пометкой «отказано в расследовании» все это завтра же и уйдет в архив.

На его лицо помощник покосился с заметной настороженностью, вдруг перестав улыбаться, и нахмурился с подозрением, отступив даже на шаг назад.

— Что-то мне в твоих глазах не нравится, — заметил Бруно тихо. — Ты же не полагаешь всерьез, что в этом есть хоть намек на истину?

— Разум говорит, что я так думать не должен, однако отчего-то мне его поведение не по душе.

— Что — снова болит голова?

Курт усмехнулся невесело, отмахнувшись:

— Нет, Бруно, голова у меня начинает болеть тогда, когда я неосознанно заметил что-то, но не могу этого уразуметь и осмыслить явно, а сегодня я осознаю, что именно мне кажется подозрительным. Уж больно обстоятельно он все это рассказывал; к тому же — парень и в самом деле боится, боится по-настоящему.

— Уже через полчаса от первого слова дети верят и сами в то, что говорят, — возразил Бруно серьезно. — Или ему попросту снятся кошмары, или в его шкафу поселилась крыса… Господи, не можешь же ты в это верить! Неужто вы в вашей академии не травили подобных баек сами?

— В академии… — повторил он с ностальгической улыбкой. — В академии знали, чем привлечь к учебе оболтусов вроде меня: с первых же уроков нам невзначай, как бы между делом, начали рассказывать легенды и правдивые истории о вервольфах, стригах и прочей живности — с кровавыми подробностями. Одиннадцати-, двенадцатилетки с уличной закалкой; что еще нас могло заинтересовать?.. Нам было любопытно, мы слушали, после просили нечто схожее в библиотеке, а от этого переходили и к иному чтению… Посему наши страшные повествования были более, так сказать, наукообразными — без всего того, что друг другу пересказывают вот такие детишки.

— А до академии?

— До? Пока родители были живы — у меня не было друзей. Да и шкафа у меня тоже не было, к слову заметить, и под моей кроватью если б и уместилось какое чудовище, то таких размеров, что его можно было б раздавить пальцем. А когда оказался на улице… В среде уличных детских шаек и без того есть о чем поговорить, и жизнь там временами страшнее любой страшной сказки, отчего обычные байки вроде жутких чудищ в доме как-то прошли мимо меня. А у тебя в детстве жило чудовище под кроватью?

— Мои два чудовища жили в соседней комнате, — засмеялся помощник в ответ, пояснив на его вопросительный взгляд: — Отца вечно не было дома — постоянно в работе; мать умерла, производя меня на свет… так что даже обычных сказок перед сном мне рассказывать было некому. Оба брата тоже работали с утра до вечера, и я оставался наедине со старшими сестрами, которые изводили меня, как могли, посему при такой родне, поверь мне, никаких чудовищ не надо. Ты бы, кстати сказать, их проверил — обе наверняка ведьмы и надеялись меня рано или поздно уморить… Но, — чуть сбавив шутливый тон, продолжил Бруно, — я так полагаю, ты не о том спрашиваешь. Да, что-то такое было — давно, в глубоком детстве, как выразился этот паренек. Сдается мне, любой ребенок опасается чего-то подобного, даже если никогда не слышал ни одного рассказа на эту тему. Mens semper, quod timet, esse putat [2] Душа всегда верит в существование того, чего боится (лат.). , знаешь ли.

— Или это память души, — откликнулся Курт уже почти серьезно. — Каждый из нас знает, что там, в темноте, существует что-то или кто-то, даже если никогда не видел этого. Дьявол, демоны, чудовища, кто угодно — мы просто знаем, что они там есть, и знание это рождается вместе с нами.

— Или попросту возникает после того, как наслушаешься проповедей от нашего ревностного священства, — хмуро предположил Бруно; он нарочито строго погрозил кулаком:

— От помощника инквизитора слышу еретические намеки?

— Арестуй меня, — фыркнул тот и, сочувствующе похлопав Курта по плечу, развернулся к двери. — Приятно провести время за отчетом, майстер инквизитор.