— Да, — грустно сказал Владыка. — Ты родишься через несколько лет в хорошей семье и вспомнишь все годам к десяти. Твоя жизнь будет чередой побед, окруженных безмятежным счастьем. Но сейчас мне нужна жертва. Искренняя и правильно проведенная. Никто, кроме тебя, не сможет этого сделать.
Ветер носил запахи крови, вокруг сталкивались в бессмысленной бойне тысячи людей, не знающих о том, что все разрешилось, что их свели здесь только для того, чтобы двое — королева Дораса и сын первого полководца рухнувшей ныне Империи сразились друг с другом.
Они убивали друг друга и искали глазами, кого можно будет убить в следующий момент. Они рычали, продавливая саблями кольчужные воротники или же рубя наотмашь идущих к ним зомби.
Люди, которых с помощью многих усилий собрал здесь Владыка Дегеррай, умирали, не понимая, что кульминация грандиозного спектакля позади, и все актеры и зеваки могут оставить свои места и уйти прочь.
Первосвященник дрожащими руками очертил круг, в котором оказался он сам, тень Владыки, тело Дайрута, бездыханная Айриэлла и тысячи осколков, некогда составлявших священный кристалл.
Он обнажился, нимало не стесняясь ни брюшка, ни съежившегося от весеннего холода и страха уда. Взял из левой руки Айриэллы кинжал и сделал первый надрез, пока не особенно глубокий.
Для хорошей жертвы нужно много боли.
Родрис собирался снять с себя кожу, начертать на мясе священные руны и умереть только после того, как достигнет кульминации — а тот наступит позже, чем момент, когда потерять жизнь проще, чем терпеть.
И, делая свое дело, он с удивлением отметил, что руки его больше не дрожат.
Айриэлла Дорасская лежала в луже крови — вокруг было мокро, и на ее щеках, губах, ресницах запеклась чужая кровь, она чувствовала ее соленый вкус. Она не хотела открывать глаза, не хотела быть королевой, Хан-ши — и даже Айриэллой Дорасской.
Она согласилась бы стать Айрой — маленькой девочкой, которую каждый вечер няня угрозами и обещаниями загоняет в постель.
Но этого ей уже никто и никогда не предложит, а значит, нет смысла открывать глаза.
Теперь мир либо погибнет, раз уж деваться некуда, либо сохранится, что для Айры выглядело ничуть не лучше. И если жизнь пойдет дальше, то королевой Дораса станет Эона либо корону примет ее ребенок.
В любом случае страна не останется без власти.
После того как по всем городам и странам прокатилась война, и только в маленьком благословенном королевстве все осталось тихо и спокойно, Дорасу ничего не угрожает.
Значит, она им, в общем-то, и не нужна.
Голос утверждал, что Орда необходима только до этого дня, что она нужна, чтобы сопротивляться демонам.
Но вот он пришел, этот день, и содрогнулась земля, и пыль скрыла солнце — все, как обещали. А Орда вместо того, чтобы пойти против тварей Хаоса, занимается обычными делами большого государства, подавляет мятежи, наводит порядок, а самые лучшие ее воины сражаются против простых людей у стен Жако.
Значит, Орде Айра не нужна, и ей больше не нужно прикидываться Хан-ши. Коренмай погиб, Имур погиб, даже смешной Усан умер — одним из первых, в самом начале битвы.
Ритан, скорее всего, тоже умер — Айра почему-то не сомневалась в этом, молодой кочевник всегда старался быть там, где опаснее всего, он каждым шагом доказывал миру и себе, что он лучше своего покойного старшего брата.
Орда развалится на кучу государств, а потом остатки великой армии вытеснят обратно в степь. И потом, через много-много лет, старики будут рассказывать сидящим с открытыми ртами мальчишкам, как они воевали под началом хана Разужи, затем — под началом хана Дайрута, а потом пришла Хан-ши и все уничтожила…
Айра заплакала.
Ей было жалко себя, жалко Айна, с которым так ничего и не сложилось — вернее, сложилось, но совсем не так. Вначале слезы просто тихо катились по ее щекам, а потом рыдания захлестнули девушку, и, чтобы не закашляться, она повернулась на бок.
Это оказалось очень непросто — наручей у нее больше не было, и мифрильные доспехи показались не такими легкими, как раньше.
— Жди здесь, — сказал Голос, но прозвучал не так, как обычно.
Он прозвучал не внутри головы, а снаружи!
Айра открыла глаза.
Перед ней стоял высокий благообразный старик с черными пронзительными глазами, седой и уверенный в себе. Одетый старомодно, но вместе с тем богато и даже щегольски, он сильно кого-то напоминал, кого-то из детства, словно являлся дальним родственником, с которым девушку связывали добрые и приятные воспоминания.
Читать дальше