Феликс Эльдемуров - Тропа Исполинов

Тот, исключительный Закон

Средь всяческих законов,

Тот, обжигающий уста

Из глубины подспудной

Огонь слепого Естества

И Страсти безрассудной,

И пусть, вне лжи, вне суеты

Его вершится Слово:

Пусть Ты и я,

Пусть Я и ты...

И - ничего другого!.."

3

- "И сказал ему на то Великий Дух:

- Запомни, друг мой, что на земле, этой обители грешников и убийц, имеют ценность лишь любовь, боль и трепет за ближнего своего. Прости людям, что глаза их слепы, а уши закрыты для твоих увещеваний. Из мира снов ты проникнешь в мир света, из мира боли - в мир блаженства, и тысячи звезд осыплют дорогу твою золотом истины. Помни, что если разум твой не омрачен ненавистью, то путь твой в царство Божие открыт, и ты увидишь души такими, как они есть, и зачерпнёшь из вод источника вечного, и растает грусть, и чистая любовь озарит дорогу твою...

- Помни, однако, что как в Пресветлом Храме есть место святое - куда допускаются все, место святое святого - куда допускаются лишь служители, и место святая святых - куда допускаются только избранные, так и в доме твоём горница - место святое, место приёма гостей. Спальня - место святое святого, где имеют право бывать лишь домашние. Постель супружеская - место святая святых..."

"...И спросил Седрод Отшельника:

- Скажи, о Таргрек, в чём смысл жизни?

- Я говорил об этом со Смертью, - ответствовал Таргрек. - Я - единственный из смертных, кто разговаривал со своей смертью будучи живым. На этот вопрос она, вечно юная Дева, Меняющая Жизни, отвечала так:

- Путь человека - извилистая линия, а смысл её - дорога. Или ты мелочишься и бросаешься на жареное, или ищешь и подбираешь с неё драгоценные камни... Я ищу тех, кто понял это. Я люблю, я направляю и я убиваю тех, кто осознал это счастье, во имя новой жизни.

- А что такое счастье, о Таргрек? - спросил Седрод. - Быть может, Великая Дева сказала тебе и об этом?

- О да! - ответил ему Таргрек. - Счастье, сказала она: это, во-первых, быть свободным от страданий, во-вторых - твёрдо знать, чего желаешь добиться, и в-третьих - оставаться самим собой.

- А как же любовь, о Таргрек? - спросил Седрод.

- Любовь - это счастливейшая связь от Бога, что помогает и велит человеку достигнуть вершины в понимании себя и мира, - отвечал ему Таргрек..."

- И скажи мне, Тинчи...

Тайра сидела, поджав ноги, на лежанке, совсем близко от него. Свет керосиновой лампы выхватывал из темноты её лицо - крутой упрямый лоб, огромные беспокойные, бешеные глаза, чьи зрачки были расширены, как у встревоженной пантеры; иссиня-чёрные, с искоркой волосы, рассыпанные по узору грубо вязаного свитера, надетого прямо на голое тело. Из-под напряжённой смуглой кожи выпирали коричневые ключицы. Сильные пальцы с длинными ногтями туго обхватывали блестящие в свете лампы, округлые колени.

- Скажи, ты действительно веришь всему этому?

- Верю.

- И ты думаешь, что где-то там, в каком-то царстве, нам с тобой будет лучше, чем тут, на Земле?

- Я не знаю, где это царство, - ответил Тинч. - Но мне кажется, что человек и здесь может быть... должен получить хотя бы капельку счастья.

- Скоро ты уходишь...

Это было правдой. Клем подыскал для товарища подходящую работу. В Башне Тратина, где проживало братство художников, требовался уборщик.

"Заодно и рисовать поучишься..."

Договор был заключён, вещи собраны, и назавтра с утра ожидался Клем - провести в центр Бугдена, познакомить с будущими хозяевами.

- Ты не бойся, я буду себя хорошо вести, - сказала Тайра, не отводя от Тинча напряжённого взгляда, помрачневшая и загадочная как Удана.

Потом добавила строго:

- Погаси лампу. И иди ко мне.

Тинч, чувствуя, как всё сжимается внутри, неловко повиновался.

- Не знаю, я, наверное, воровка, воровка, - ласкаясь, приговаривала она. - Ворую чужое счастье, но, знаешь, ведь мне тоже иногда хочется, так его хочется, хотя бы капельку... ну, обними меня, ну хотя бы чуть-чуть, крепче, крепче...

И он, подавшись к ней, впервые в жизни почувствовал на губах всю полноту, влажность и мягкость поцелуя и - действительно, обнял её, и даже не чуть-чуть, а по-мужски, грубо и сильно, крепко-крепко-крепко...

- Я знаю, знаю, - шептала она, задыхаясь в его объятиях. - Ты путешественник, ты долго со мной не останешься. Но я всё равно буду любить только тебя, только тебя, ты слышишь, только тебя...

Среди холодных скал и замерзших рек этого мира, крепко обнявшись, согревая друг друга, мирно спали двое... Были ли они уже взрослыми? Были ли они детьми? Ведал о том, очевидно, лишь один, Сам вечно молодой и седобородый Господь Бог...