Феликс Эльдемуров - Тропа Исполинов

Узкое длинное лезвие ярко сверкнуло в лучах весеннего солнца и - оглушительный хохот огласил притихшую было площадь.

Он раздался подобно удару грома. Генерал Ремас, не понимая в чём, собственно, дело, покраснел более обычного и, выпучив глаза, стоял, держа перед собой палаш, клинок которого собирался поцеловать, слушая, как из толпы выкрикивают непонятное:

- Эгей! Дядюшка Турикс! Скипидару не надо?

- Смотрите, он сейчас дымиться начнет!

- О-ох! Давненько так не развлекался...

- Оли-им! - уныло затянули "стадники". Ручейки посмеивающихся горожан потихоньку растекались с площади. У стен вокруг балахонщики прощупывали памятливыми глазками каждого из уходивших, подхватывали посохи горизонтально и необычайно ласковыми голосами увещевали:

- Ну погодите же! Вы не дослушали, а уходите! Сейчас будет самое интересное!..

Две могучие руки в чёрных боевых перчатках легли на плечи ребят. Тинч и Пекас одинаково вздрогнули и обернулись.

Исполинского роста незнакомец был одет в длинный элтэннский плащ с низко надвинутым капюшоном, под которым можно было рассмотреть торчащую рыжеватую, с проседью бороду. По длинному кряжистому посоху его можно было принять за одного из "стадников", но он был явно не из числа балахонщиков.

- А вы что здесь делаете? Вам кто разрешил сюда приходить? А ну вон отсюда, живо! - донесся до них, как будто с вершины башни, гулкий голос, на который обернулся кое-кто из стерегших толпу служителей "отрядов обороны".

- А вы чего уставились?!

Те поспешили отвернуться.

- Чтоб духу вашего здесь не было!

И те же руки вышвырнули ребят из толпы в ближайшую улицу. Последним, что успел услышать Тинч, были слова генерала Ремаса:

- Пусть тот, кому дороги честь и свобода его родины, подойдёт сюда и запишется в наше святое ополчение. Наша война будет священной - для всякого, кто имеет чистую совесть и называет себя тагркоссцем. Свобода, правда, справедливость! Свобода, правда, справедливость! Свобода, правда, справедливость!..

- Ты понял? Ведь это был он, сам! - говорил Пекас, потирая плечо.

- Кто?

- Тот самый дядька с маяка! Только откуда он узнал, что мы здесь? Он же велел никому не ходить сюда...

- Знаешь, Пекас, случись в городе такое, я бы тоже долго не гадал, где тебя искать.

- Эх, Тинчи! Представь: вчера они хлеб в толпу швыряли, кричали, что это дары Божьи. А люди подбирали с земли, даже дрались за эти корки... Что будет завтра?

3

Если верить легендам, что сложили некогда древнейшие жители этих мест, Тропа Исполинов получилась так. Жил на свете великан Тирн Магрис с супругой, великаншей Уданой. И вздумалось ему как-то померяться силой с другим таким же исполином, грозным Греном Какотисом, что одиноко жил в своем замке за морем. Чтобы проторить себе дорогу, Магрис вбил в дно моря множество вытесанных из камня столбов. Утомившись, он вернулся домой, отдохнуть перед великой битвой. В это время Какотис, заметив появившуюся меж их землями дорогу, воспылал гневом и, захватив боевую палицу с шестью вправленными в нее клинками мечей, решил наказать не в меру строптивого соседа.

Перебравшись по Тропе через море, Какотис увидел Удану, на коленях которой безмятежно спал утомленный работой Магрис.

- Женщина, кто это лежит у тебя на коленях? - спросил, потрясая оружием, великан.

- Это? - улыбнулась догадливая Удана. - Это - мой грудной младенец. Он только что сытно поел и спит. Видишь, как сладко посапывает?

- А где же сам Тирн Магрис?

- Ты говоришь о моем муже, чужеземец? Он с утра ушёл ловить китов (хочет навялить китов к пиву!) и скоро вернётся.

Не может быть, поразился Какотис. Если это существо у неё на коленях - младенец, то каких размеров должен быть папаша!

И он, ужаснувшись, что было сил пустился бежать, бежать, бежать обратно. Там, где он обронил в залив свой грозный шестопер, разверзлась земля и огненная лава образовала сушу с прилегающими островами Анзуресса. Там, где его нога с разбегу обрушила столбы дороги, возник пролив Бостата, доныне отделяющий тагркосский берег от берега Келланги. Наконец, он, обессилев, упал прямо в море и, страдая от жажды, принялся жадно хлебать морскую воду, а поскольку вода была уже в те времена солона, то отпив половину океана, он просто окаменел. Его высовывающуюся и доныне из моря, губастую, с выпученными от ужаса глазами, голову, называют островом Илум. Вода же, отхлынув от Тропы, обнажила нынешнее побережье Тагр-Косса...

Среди скопища скал, что лежит севернее Коугчара, меж городом и морем, до сих пор сохранилась огромная вмятина в форме следа человеческой ноги. Сейчас ее вовсю показывают приезжим, а тогда эту котловину, что именуется Ступнёю Грена Какотиса, объемом с хороший дом, редко кто посещал. Место считалось нечистым. Даже воры и налётчики, народ бедовый, но суеверный, опасались оставаться в нём на ночь. Пропадали там люди ночью, навсегда пропадали...