Феликс Эльдемуров - Тропа Исполинов

- Там сейчас такое творится! Ууу!

2

В переулках, ведущих к соборной площади небольшими группками скучали келлангийские солдаты, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками. Поблизости от одной из этих группок, на мостовой совокуплялись две собаки, и один из солдат доходчиво объяснял приятелям все подробности этого занятия. Псины, не иначе, сбежали из какого-нибудь чаттарского двора, потому как всех бродячих собак в Коугчаре переловили зимой.

На подходах к самой площади келлангийцев не было. Оттуда раздавалось пронзительное:

- Братие тагркоссцы! Собрал я вас сюда не в радости, а в глубоком горе! Новая злая беда обрушилась на нашу несчастную родину! Изменники и негодяи захватили нашу столицу, великий и священный город Дангар!

У державшего речь была жиденькая, растрепанная по волосочку борода и длинные, разбросанные по плечам волосы. Небольшого ростика, сухощавый и живой, он щупал воздух длинными суставчатыми пальцами. Под его ногтями было грязновато - это Тинч заметил даже издалека.

- Дезертиры! и предатели родины! желающие разорить и ограбить нашу землю! пришли к власти! Они низвергли законное правительство, они разорвали союзный договор с правительствами Бэрланда и Келланги, они хотят простереть свои кровавые когти и дальше, чтобы всем городам и посёлкам Тагр-Косса пришлось испытать участь разоренного и униженного Дангара!

Помост, на котором находилось несколько хорошо одетых людей, в том числе несколько священников, был окружен кольцом "стадников". Издали они напоминали мешки, зачем-то поставленные кругом. Небольшими кучками роились жители Коугчара - больше смотрели, чем стремились принять участие в действии.

Ближе к помосту несколько десятков человек в рваных и заплатанных одеждах восторженно кричали "даннхар-р!" - всякий раз, когда оратор останавливался, чтобы перевести дух. Чуть поодаль свою компанию организовали горожане побогаче - оставленные ими экипажи и повозки занимали место на краю площади. Солдат почти не было, зато в толпе шныряло немало молодчиков с цепкими глазами. Всем, кричащим и просто любопытствующим в руки всовывали листочки бумаги с отпечатанным изображением солдата в драгунском мундире, что оседлал карту страны и вонзил в ее изображенную в виде сердца столицу кривую элтэннскую саблю.

- Они вонзили саблю в самое сердце страны... Эти исчадья дьявола, эти изверги рода человеческого, не гнушающиеся ничем для достижения дьявольской цели, решили развязать новую войну. Конец нашей мирной жизни, о братие!

- Гм-м, не понимаю, - сказал Тинч. - Что он вопит как попрошайка?

- Тихо, молчи! - ответил Пекас.

- Уделом наших городов и посёлков, и без того разорённых и нищих, станут огонь, смерть и безумие! Именно безумие, ибо гнев Божий обрушится на нас за грехи наши! Мы, мы породили этих чудовищ, с их непомерной гордыней и жаждой власти и денег! Даурадес и Паблон Пратт, эти презренные отщепенцы, эти предатели, для которых нет и не было ничего святого...

- Я что-то ничего не пойму, - тихонько, на ухо сказал один другому в толпе. - Это который Даурадес? Наш Даурадес? Ууу!.. Ничего себе!

- М-м-м...

Неподалёку от трибуны, гримасничая, выплясывала и напевала местная юродивая:

- Веселись, пляши,

Только в спину не дыши!

Пой песни, играй,

Только нож не доставай!

"Стадники" косились на неё угрюмо, но тронуть не решались - неизвестно, как сейчас отнесутся к этому горожане. Тинч пробежал взглядом по их лицам. Странно, он знал в городе многих, но среди "балахонщиков" не было ни одного знакомого лица.

- Конец света близок, о братья и сёстры! - восторженно продолжил другой оратор, маленький и круглолицый. Монашеское одеяние было на нем, косой крест красного дерева украшал выпиравший из-под рясы живот. - Кто же, скажите мне, победит сего изверга? Кто возьмёт в руки знамя победы?

- Отец Салаим, отец Салаим, - зашептали в толпе.

- Отец Салаим? Что-то не слыхали о таком...

- Говорят, он раньше был военным, но решил сменить мундир на одеяние священника. Я был на его проповеди. Говорит так сладко обо всем - заслушаешься...

Из-за спины отца Салаима выдвинулся флаг на длинном, грубо оструганном древке. Флаг был скроен из трех полос - оранжевой, коричневой и чёрной, перечеркнутых наискосок белым диагональным крестом в виде четырех соединенных вместе букв "П". В середине его красовалось хорошо известное всем изображение ладони с таким же крестом посередине.

- Вот он, наш освободитель, наш герой!