Александр Бруссуев: Охвен. Аунуксиста

Рассказал им когда-то строгий одноглазый рыбак, что жил на берегу Ладоги у самой обители старцев Андрусовской пустоши, что в старину находились отчаянные люди, которые в ночь перед Рождеством брали с собой старый овчинный тулуп и отправлялись на перекресток перед кладбищем. Укрывшись тулупом, они шептали: «Явись, грядущее!» и ждали, когда их слова донесутся до ушей тех, что стоят ближе к мертвым. А потом они слышали о своей судьбе. В шумах, которые еще было необходимо как-то истолковать.

Было страшно, потому что услышанные звуки были насыщены охами-вздохами загробного мира. А там редко кто играет на кантеле и свирели. И всегда существовала угроза того, что из-под тулупа обратно вылезет человек, а не утащат его куда-то в вечный мрак и ужас.

Вот на такое гадание настроились наши девчонки, принуждая и парней. Охвену страшно-то не было, просто очень не хотелось тащиться по морозу, да еще и лежать потом под вонючей овчиной, слушая бормотанье проснувшегося желудка.

Мика выглядел также как и он: полусонный и насупившийся. Девки, напротив, были возбуждены, сверкали глазами и нервно пересмеивались. Мика еще волок на плече здоровенный старый тулуп, изрядно потрепанный в боях с насекомыми, служивший последний год, судя по запаху, местом братания котов.

— Что-нибудь поприличнее не мог подобрать? — поинтересовался Охвен.

— Поприличнее — это еще одежда, ее использовать можно по надобности. А этот тулуп уже никому не нужен, — рассудительно проговорил Мика.

— Представляю, как твоя сестрица залезет под него!

— И залезу! — с вызовом сказала Ауринка. — Правда, девочки?

Те согласно закивали головами.

— Ну-ну, потом кошатиной вонять будете — домой не пустят, — сказал Охвен.

— Да ну тебя, — фыркнула Ауринка и, взяв подружек под руки, пошла к условному месту. Парни поплелись следом.

У поворота на кладбище было полно снега, и так же зловеще пугала тишина. С ближайшей высокой ели снялась, хрипло и простужено каркнув, дурная ворона. Ребята вздрогнули и переглянулись. Снег с елки упал оглушительно громко. Охвен чрезвычайно захотелось кашлянуть, но почему-то побоялся.

— Вот тебе тулуп, вот перекресток у кладбища — иди и гадай, — прошептал Мико, пихнув Ауринку. Да пискнула в ответ. Охвен, словно получив разрешение, закашлялся. Девчонки зашевелились, поглядывая на подругу и на протянутую овчину в руках брата.

— А вот и пойду! — с вызовом ответила она, сграбастала тулуп и пошла. Сделав пару шагов, обернулась. — Только вы отойдите немного, но не очень далеко.

Накрыв себя, как попоной старой овчиной, она опустилась на снег. Лиса и Тина судорожно вцепились друг в дружку. Мика посмотрел в сторону, куда скрылась ворона, и состроил унылую рожу. Охвен от нечего делать сунул руки в карманы. Безмолвие стало настолько осязаемым, что представлялось Охвену густым, как кисель: хоть ложкой ешь.

Наконец, попона зашевелилась и из-под нее на карачках вылезла гадальщица. На бледном лице отражалось некоторое смущение.

— Ну, что — было что-нибудь? — первой не выдержала Тина.

Та в ответ только кивнула головой.

— Что? — вставила Лиса.

— Потом скажу, — проговорила Ауринка. — Идите, уж, не зря же сюда топали.

— Да хоть страшно это? — не унималась Тина.

Ауринка в ответ только неопределенно пожала плечами.

Следующей забралась под облезлую шкуру Лиса, громко чихнула под ней и долго возилась, устраиваясь поудобней. Охвену снова захотелось спать. Первое возбуждение прошло, страсти не предвиделись. Он даже и не заметил, что остался последним, не прошедшим испытание пылью и неприятными запахами. Но делать нечего, пришлось и ему идти. Каждый из ребят был рад, что они не испугались древнего гадания, что есть теперь то, чем можно похвалиться перед сверстниками. Страхи куда-то подевались, стало даже весело.

А Охвен тем временем, накрылся с головой и сразу же чуть не задохнулся: ну до чего же здесь пахнет кошатиной! Пес Карай, гроза котов, будет сильно волноваться и негодовать, когда прибежит встречать хозяина.

— Явись, грядущее! — прошептал он и замер.

Сначала ничего не произошло. Он уже хотел вылезать под бледный свет луны, как вдруг рядом с тулупом, кто-то прыгнул. Вернее, спрыгнул откуда-то. С дерева, что ли? Может, ребята подошли?

— Ты кто? — свистящий шепот ударил по ушам. Голос не принадлежал никому из оставшихся ожидать друзей.

Охвен еще только попытался подумать, что ему все это примерещилось, как голос прозвучал вновь: