Василий Горъ - Нелюдь

— Тебе — нравится, а всем остальным — нет…

— Тебе кажется! — усмехнулся я. — Если бы им не нравилось, то Граня Комель не стал бы набиваться мне в друзья, а Макрик Черноух не прокрадывался бы по утрам к нашему окну. И не подглядывал бы за тем, как ты одеваешься…

Ларка густо покраснела, зачем-то прикрыла рукой грудь и опустилась в воду по самую шею:

— Он подглядывает? Зачем?!

— Нравишься ты ему… — подражая Браззу-кузнецу, басом сказал я. — Он говорит, что ладная ты шибко. И что другой такой больше нет…

«Другой такой больше нет…» — мрачно повторил я. И тяжело вздохнул.

Видимо, услышав мой вздох, баронесса дернулась, так как часть воды из переполненной бочки выплеснулась на пол:

— Кро-о-ом?

— Да, ваша милость? — угрюмо отозвался я.

— Я побеседовала с графом Грассом. Он сказал, что отца оговорили…

— И?

— Обещал помочь. Правда, не сразу — Вейнар на пороге большой войны, и у его светлости сейчас очень плохо со временем…

— Главное, что обещал: я слышал, что он человек слова…

— Так и есть… — уверенно сказала баронесса, а потом почему-то вздохнула: — Но я хотела поговорить не об этом. Понимаешь, в роду д'Атерн не осталось ни одного мужчины. Значит, согласно вассальному договору, о моем будущем должен будет позаботиться его величество. Или человек, которого он назначит моим опекуном…

— И что?

— Узнав, что граф Грасс жив, я надеялась, что смогу уговорить его величество назначить опекуном его. А он… он даже не поинтересовался, где я остановилась, и есть ли у меня деньги, чтобы заплатить за ночлег и за еду…

… Выговорившись, баронесса выбралась из бочки, кое-как высушила волосы и ушла спать. А я, закрыв глаза, вдруг ощутил, что вот-вот потеряю свою душу во второй раз. И попытался найти успокоение в прошлом.

Вернуться в храм удалось без труда: стоило мне закрыть глаза и пробормотать вбитую в подсознание песню сосредоточения внимания, как перед глазами появилось лицо брата Арла. И статуя Двуликого, возвышающаяся над его головой:

— Ты солгал. Дважды! Первый раз — когда сказал, что пробрался в замок Тьюваров один. Второй — когда описывал, где и как прятался от погони. Спрашивать дальше нет смысла: Бог-Отступник не приемлет лжи ни в каком виде. И не помогает тем, кто приходит к нему с камнем за пазухой…

Я потряс головой, пытаясь отогнать остатки липкого сна, и непонимающе посмотрел на него:

— Не понял? Я — спал!!!

— Ты спал… — согласился жрец. — А я смотрел твое прошлое… Оказалось, что оно не совпадает с тем, что ты мне рассказывал. Поэтому можешь идти, куда хочешь. Где выход — знаешь…

Я зевнул, потер глаза кулаком… и вдруг понял, ЧТО он только что сказал!

Сон слетел сразу:

— Путь у меня один. И он начинается здесь…

Брат Арл бесстрастно пожал плечами:

— Повторяю в последний раз — Двуликий не приемлет лжи. Вообще. Поэтому твой Путь уже закончился. Даже не успев начаться…

Пальцы сжались в кулаки, а по спине потекли капельки холодного пота:

— Мне нужно Посмертие, которое может даровать только Бог-Отступник. Поэтому я никуда не уйду…

Жрец усмехнулся, взял со стула мой налокотник, выдернул из него стальной прут и без особого напряжения завязал его узлом:

— Двуликий дал мне не только умение видеть правду, но и… прозревать будущее тех, кто способен пройти его Путь…

— И что, я — не способен? — холодея от ужаса, спросил я.

Жрец выпрямил прут, вставил его на место, а потом посмотрел на меня. Почему-то с сочувствием:

— Ну почему же? Ты — можешь. Но только в том случае, если сделаешь правильный выбор. Как сейчас, так и в будущем…

— А в будущем-то какой? — вырвалось у меня.

— Весь твой Путь будет дорогой от развилки к развилке и от решения к решению. Каждое из них будет своего рода испытанием. И сложность этих испытаний будет постоянно расти…

Я поежился…

— Одно неверное решение — и ты никогда не увидишь свою семью…

— Я лгал только потому, что мои слова могли выйти боком тем, кто мне помогал! — вырвалось у меня.

— Знаю. В противном случае я просто вышвырнул бы тебя на улицу. Кстати, то, что мне рассказывают будущие адепты, никогда не выходит за стены этого храма… — брат Арл сжал в кулаке висящий на груди медальон и повернулся к статуе Бога-Отступника: — Клянусь Двуликим!

— Тогда я готов рассказать все…

«Очередное испытание…» — угрюмо подумал я, посмотрел на дверь спальни леди Мэйнарии и изо всех сил стиснул зубы: в первый раз со дня выбора Пути мне захотелось остановиться!