Василий Горъ - Нелюдь

— Кром? Ты куда?

— За вами… — буркнул я и тут же вляпался в зловонную лужу. — Думал, что что-то случилось…

— Случилось… — выбравшись наружу, угрюмо вздохнула баронесса. — Мой экипаж столкнулся с какой-то телегой и перевернулся. Посмотри, во что превратилось мое платье!

— Двуликий с ним, с платьем! Вы-то не ушиблись? — встревоженно спросил я. И слегка ошалел от степени своего беспокойства.

— Я — нет. А один из лакеев руку себе сломал…

Здоровье ее сопровождающих беспокоило меня постольку поскольку, поэтому я быстренько расплатился с кучером и повел баронессу к постоялому двору…

… Вломившись в наши покои, леди Мэйнария облегченно перевела дух:

— Слава Вседержителю, прошли незамеченными…

Я криво усмехнулся: хозяин постоялого двора, как минимум двое слуг и пяток служанок, попавшиеся нам по пути, для белой действительно были «никем».

Увидев мою усмешку, баронесса обиженно закусила губу, потом метнулась к зеркалу, увидела свое отражение и… прыснула:

— А что, чем я не невеста на выданье?

Леди Мэйнария была похожа на кого угодно, но не на невесту: ее лицо, шея, руки и верхняя часть груди были заляпаны грязью, волосы поменяли цвет и стали грязно-коричневыми, а подол платья превратился в очень неплохое подобие грязной половой тряпки. Кроме того, в нем зияла здоровенная дыра, в которой — о, ужас! — можно было разглядеть колени!

Не дождавшись ответа на свой вопрос, баронесса двумя пальцами приподняла прядь волос, лежащую на груди, и скривила губы:

— Ты бы не мог заказать бочку для омовений? А то я сама себе противна…

… Когда из покоев ушел последний водонос, а я закрыл дверь на засов, леди Мэйнария выскользнула из спальни в одной нижней рубашке и опустила пальчик в бочку:

— У-у-у, какая горячая!!!

Я тут же уставился в окно:

— Попросить принести холодной?

— Нет, не надо… Кстати, Кром, ты не мог бы посидеть со мной, пока я буду мыться?

Забыв про приличия, я непонимающе уставился на нее, пытаясь понять, не случилось ли с ней по дороге из дворца что-то еще.

Увидев, как я на нее смотрю, баронесса густо покраснела и возмущенно зашипела:

— Ну, и о чем ты сейчас думаешь?

— О том, что по дороге из дворца вас кто-то испугал…

Леди Мэйнария пристально посмотрела на меня, потом вздохнула и… извинилась:

— Прости, пожалуйста! Я никак не могу привыкнуть к тому, что ты ведешь себя не так, как другие мужчины. Я хотела посоветоваться. А кроме тебя — не с кем. Ну… а мыться я буду долго…

Я кивнул, подошел к своему ложу и почесал затылок: ложиться при дворянке, пусть даже лицом к стене, было верхом неуважения. Садиться, впрочем, тоже. Поэтому я покосился на табурет и… повернулся лицом к стене.

— Лучше садись. Или, если хочешь, ложись… — неожиданно заявила баронесса: — Знаешь, я недавно поняла, что большинство правил поведения — это лишь способ продемонстрировать свое отношение к другому человеку. А если этот человек знает, как ты к нему относишься, нужда в некоторых из них пропадает…

Мысль была здравой. Поэтому я лег на покрывало лицом к стене и подложил руку под голову.

За спиной зашелестела ткань, потом раздался плеск и восторженный выдох:

— О-о-о, как здорово: вода — как парное молоко…

Я вздрогнул: слова леди Мэйнарии опять цепляли за душу и возвращали меня в прошлое…

— О-о-о, как здорово… — замерев по пояс в воде, простонала Ларка. — Вода — как парное молоко…

Я неторопливо стянул рубашку, потом штаны и, ежась, поплелся к озеру…

— Кро-о-ом, а ты не подашь мне мыльный корень? — повернувшись ко мне в пол оборота, попросила сестричка. — А то я забыла…

Я кивнул, метнулся к Ларкиной котомке, вытащил из нее тряпицу с завернутыми в нее корнями и вприпрыжку понесся вниз по склону.

Тем временем сестра зачерпнула ладошками воду и вылила ее себе на грудь. Прозрачные струйки тут же рванулись вниз и, сорвавшись с торчащих в разные стороны сосков, превратились в маленький, но удивительно красивый водопад, чем-то похожий на Радужное Зеркало в верхнем течении Шары…

Сделав еще один шаг вперед, Ларка вдруг тряхнула головой, отчего ее огненно-рыжая грива на мгновение заслонила заходящее светило и запылала ослепительно-ярким огнем.

— Ларка, твои волосы — как пламя лесного пожара! — восхищенно выдохнул я. — Они горят ярче солнца!

— Угу… И конопушки — тоже… — сокрушенно вздохнула она.

— И что? Мне нравится!

Сестричка повернулась ко мне и грустно пожала плечами: