Дмитрий Таланов - Локумтен

Филь взял пергамент, пробежал его глазами и спросил:

— А где это, Алекса?

— Пять дней пути на север, — сказала г-жа Фе, — зато там не бывает демонов. Я бы поехала. Я слышала, Флав собрал туда лучших профессоров, есть даже со Старого Света. Да, вот еще что…

Она протянула ему обрывок мятой упаковочной бумаги, на которой с одной стороны стоял адрес, начертанный угольным карандашом: «Николай Эймерик, Париж, Сорбонна». На другой чернилами было размашисто выведено на латыни: «Я буду помнить».

— Это расписка в получении Арпониса, — сказала г-жа Фе.

Филь поблагодарил её, сунул обрывок в карман, скатал пергамент с печатью и покинул дом. Это становилось дурной традицией — посещать Кейплигский замок во взвинченном состоянии, только что он мог с этим поделать.

В другое время он бы посмеялся, увидев, что шапка пергамента «Подлежит немедленному препровождению в тюрьму Алекса и содержанию там на срок до … года» зачеркнута, а вместо неё чернилами сверху исправлено на «Зачислен в Государственную Императорскую Лабораторию «Алекса» на полное содержание сроком на три года». Далее шел нетронутый список, что арестанту следует взять с собой. Внизу красовалась подпись г-на Клемента.

На посту у ворот замка, не желая тратить время на объяснения, кто он и куда идет, Филь сунул нос в книгу постоянных посетителей. Обнаружив в ней свое имя, он почти не удивился.

Бородатый стражник с алебардой сказал, не веря своим глазам:

— Тут указание: «пропускать по первому требованию». Важная персона, что ли?

Филь проговорил устало:

— Разобьешь там столько же горшков, сколько я, и тебя станут пропускать.

В полутемном кабинете секретаря Филь, едва поздоровавшись, развернул пергамент с печатью.

— Мне надо такой же для Габриэль, — сказал он. — Мы с ней одного возраста, почему принесли только мне?

Глянув мельком на документ, г-н секретарь ответил:

— Потому что император Флав не любит тратить деньги на тупиц. А твоя младшая сестра… не очень острого ума.

Качаясь от усталости, Филь был не в силах спорить. Он положил пергамент на стол и пошел к дверям.

— Ты так и уйдешь? — удивленно спросил его г-н Клемент. — Это будет не самое умное твое решение!

Кивнув, Филь вышел из кабинета. Теперь, что бы ни случилось, он вправе был сказать Габриэль «Я сделал всё, что мог».

Г-н секретарь прокричал ему в спину:

— Ты не только дерзкий и неучтивый, ты еще упрямый, как баран!

Оставленный секретарю пергамент вернулся на следующий день с таким же для Габриэль. Девочка, еще не решив, поедет ли, запрыгала от радости:

— Ой, покажи! Покажи… Прямо любопытно до ужаса! Ты за этим и ходил в Кейплиг на ночь глядя, чтобы они не забыли мне прислать?

— Ага, — ответил Филь. — Я не хотел завязывать твои косы морским узлом!

На второй день поля и перелески закончились, лес встал стеной вдоль дороги. Выросшему в прибрежной полосе Филю не доводилось еще видеть подобных лесов. Холмы, низины и пологие горы сменяли друг друга, синее небо становилось звездным, и снова наступал рассвет, а сросшиеся ветвями ели тянулись и тянулись мимо бесконечной полосой, всё теснее прижимаясь к дороге.

Когда они спускались в низину, из чащобы тянуло сыростью и мраком. На буграх, где солнца было больше, пахло хвоей и смолой. Временами в глубине леса раздавались тоскливые птичьи крики. Дикие кабаны неспешно пересекали дорогу под носом лошадей. Ближе к ночи в лесу начинали хрустеть, ворочаться и взревывать. А ночевки за крепкими заборами редких застав с единственным одичалым смотрителем неизменно сопровождал протяжный волчий вой.

К обеду пятого дня лес изменился. Сросшиеся ели уступили место соснам, между ними появились просветы, и лес превратился в сосновый бор. Скоро из него поднялся пологий холм, опоясанный мощным забором из гигантских почерневших бревен. У подножия холма текла речка. За забором виднелись дощатые крыши, обступившие сложенное из камня узкое высокое строение.

Дорога пересекла возделанные поля, разбитые вокруг холма, и уперлась в феноменальной величины ворота, висевшие на петлях в пуд весом. Левая воротина была настежь открыта. На правой висела доска с какой-то надписью.

Перед воротами трава была вытоптана копытами коней и прибита колесами экипажей, коих тут собралось множество. Это был поезд, с которым Филь и Габриэль должны были прибыть, но вынуждены были воспользоваться наемной каретой — Габриэль слишком долго решала, ехать ей или нет, и они опоздали.