Дмитрий Таланов - Локумтен

Филь впился зубами во вкуснейший пирог.

— Квета, — проговорил он с набитым ртом, — сегодня мы опять будем жахать. Но мы готовы перестать жахать, как только ты принесешь нам квасу с остатками этого пирога!

Пусть не одному Флаву, подумал он, будет такое счастье, когда ты занят интересным делом, а за тобой стоят с куском достойной еды в руках.

Дождь накрапывал уже неделю. Не лил, а именно накрапывал без остановки. Небо затянули серые облака и недвижимо повисли над Хальмстемом. Деревья в саду стояли потемневшие и взъерошенные. Такими же взъерошенными были собаки, которых больше не загоняли под крышу. Мокрые и хмурые, они бродили от стены к стене, ища себе место, цокая когтями по двору замка.

Жизнь в Хальмстеме, казалась, замерла. С наступлением дня мост уже не опускали, трос с «уса» был тоже снят. Доступ за стены теперь разрешал лично Мастер. А с ожидаемым прибытием на подмогу Почтовых замок должен был немедленно перейти на осадное положение.

И только в двух местах здесь продолжала кипеть жизнь. Мастер, наконец, приступил к сбору механизма на куполе, а Филь с Ирением были близки к завершению чудовищной ковки, которая, казалось, отняла у них все силы. Кусок метеорита не был больше бесформенным куском — он помягчел и вытянулся, и уже не помещался на наковальне.

— Что ты всё-таки собираешься с ним делать? — спросил Филь у Ирения, перекрыв выпуск пара в очередной раз. — Сделай из него меч! А то ты долго думаешь, мы только время теряем!

Метеорит надоел мальчику хуже горькой редьки, но кузнец никак не мог решить, что хочет получить в результате. Поэтому он не останавливал ковку, надеясь, что форма поковки сама подскажет, чем ей быть. Филь давно плюнул бы на это, но Ирений постоянно учил его новым секретам и тут же показывал их на деле. А упустить такую возможность мальчик был не в силах.

Стоя по щиколотку в жидкой грязи, образовавшейся на месте травяного поля после многомесячного топтания вокруг машины, кузнец глубоко задумался. С его бороды печально капала вода. У Филя она так же капала с носа и затекала за шиворот. Потеряв всякое терпение, он взорвался:

— Ирений, кончай раздумывать попусту, а то ты так привыкнешь! Неси сюда свой знаменитый сердарский меч, мы его примерим. Если у тебя уникальный металл, то и изделие, под которое ты его примеряешь, должно быть уникально!

Кузнец покосился на него и направился к кузне. Филь в ожидании уселся на наковальню. Вокруг, куда ни кинь взгляд, висела серая пелена. Сквозь неё проглядывали неподвижные фигуры солдат в дозоре, выставленных Мастером на стенах и Мостовых башнях.

Во дворе замка не было ни души. «Тоска смертная, — подумал Филь, — скорей бы наши девицы приехали!». Эша и Габриэль должны были появиться здесь со дня на день.

Он свистом подозвал одну из крутившихся неподалеку собак. Пес подбежал, крутя обрубком хвоста, и лизнул его в руку. Кажется, это был тот самый пес, которого Филь посылал охранять кузню в незапамятные дни два года назад.

Кузнец вернулся, неся с собой короткий обоюдоострый меч. Матовое лезвие с глубоким долом делало на своем протяжении два слабых изгиба, в конце приводя острие против рукояти, головку которой закрывал кожаный колпачок. На овальном щитке со стороны клинка была закреплена кожаная пластина, переходящая в ремешок, намотанный по всей длине рукояти.

— Это изделие режет, рубит и не ломается, — хмуро сказал Ирений. — Я висел на нем, зажав конец между дверью и притолокой. Скажи мне, как это возможно.

Филь с любопытством повертел меч в руках.

— Никак не возможно, — пожал он плечами. — Что хорошо рубит, то недолго и плохо режет. Ты уверен, что он рубит?

— Перерубает гвозди, — сказал кузнец.

— И кромка не крошится?!

— Даже не сминается.

— Ерунда какая-то!

Светло-серый, без рисунка, клинок не давал бликов, как его ни крути. Точно как темно-серый метеорит, разве что при повороте под определенным углом тот мог сильно и неожиданно отразить свет.