Дмитрий Таланов - Школяр

— Где сейчас твоя сестра Эша с матерью? — спросил Ян. — Всё еще в кейплигском замке?

— Уже перебрались в дом, — сказал Филь. — Эша куда-то собирается, кажется, опять в Старый Свет.

— Как бы ей там голову не сложить, — давясь, как его друг, кашей, сказал Ян. — Больно она девушка… э-э… необузданная. А что про эти передвижения думает её мать?

— Понятия не имею! Знаю, что Ирений очень против, и, будь его воля, он запретил бы любые перемещения через Границу без разрешения, а то вообще выставил бы там кордон. Клемент с ним вроде согласен.

— А император?

— А Флав говорит, что у него нет денег. Раздумывает, наверное, где их взять! Как придумает, так останется крепче держать карманы и ушами не хлопать. Знаешь, чем он обосновал свое решение лишить меня тогда заработанного? Тем, что я получил эти деньги, находясь на службе, и поэтому они принадлежат казне. Но у него ничего не вышло: я вспомнил кое-что из заклинаний Патиосоца и напомнил, что рапорт, который требовал у меня Клемент, когда я едва шевелился от боли, содержал в себе также отчет о потраченных казенных деньгах, а остатки я сдал. Приняв рапорт и деньги, Клемент тем самым освободил меня от дальнейшей службы.

— Клемент, я уверен, заметно этим расстроился, — сказал Ян.

— Вид у него сделался кислый, да. Так я отбил у Флава сундук, но мне не понравилось выражение его лица, и я решил, что уйти живым он мне не даст, поэтому быстро свернул на идею, которую придумал с Ирением.

— Прости, мой друг, — сказал Ян поднимаясь, — но твою идею разбогатеть на дерьме я не ставлю ни в грош. В неё даже Лонерган не верит. А сейчас пойдем почтим уважением лекцию нашего Патиосоца!

— Тебе не надо её высоко ставить, — сказал Филь, вставая следом, — ты и так богатый. А Лонерган просто старый, оттого плохо видит, что у него под носом!

Патиосоц, как обычно, ворвался на лекцию и обежал глазами аудиторию.

— Сегодня мы с вами, — громогласно заявил он, — разберем с позиции морали случившуюся этим летом трагедию. Я не хотел касаться её ранее, но так вышло, что она сама коснулась меня: недавно после долгих страданий умер один из моих близких друзей, получив тяжелые ожоги от «огненного дождя», который император Флав без предупреждения обрушил катапультами на головы нападавших, а также головы своих горожан. Горшки с его смесью, как известно, пущенные в беспорядке со стен замка, долетали до жилых кварталов, и много людей погибло от них.

— Профессор, — прервал его Ян, знавший от отца точные цифры погибших при вторжении, — я бы не стал характеризовать три сотни пострадавших как «много». Разбойников там полегло в десять раз больше, и после этого они уже не покушались на замок.

Филь видел пострадавшие дома вокруг замка. Они принадлежали богачам и у них были каменные стены, а у многих и крыша была черепичной. Пострадали они не столько от «огненного дождя», сколько от разбойников, обосновавшихся в них, когда первая атака была отбита. А знать укрылась в замке, побросав дома. Был еще рынок, который сгорел дотла, но если за день предупрежденные торговцы не убрались оттуда, то кто им виноват. Поэтому Филь не мог взять в толк, чем вызваны переживания профессора.

Патиосоц парировал, не моргнув глазом:

— А сколько пострадавших будет «много», ответьте, Хозек! Вы упорно сидите у меня в категории «замшелая колода», так ответьте — и станете «свежим пнем».

«Ха! — едва не воскликнул Филь. — Ай, да Ян! Кто бы подумал, что у него оценки чуть выше моих по этой муторной науке…» Он стал предвкушать, как всласть поиздевается над «замшелой колодой» за обедом.

Не успел Ян открыть рот, как любимица профессора Роланда, Бенни Тендека, выскочила с вытянутой рукой.

— Надо было применять другие методы обуздания агрессора, а не разваливать до основания город, — заявила она. — Парламентские методы!

— Гы-гы, — против воли вырвалось у Филя.

От нынешней еды Бенни приобрела остервенелый вид, растеряв привычную пухлость и розовый цвет лица. Вместе с пухлостью она растеряла, видимо, последние соображения, если поверила, что нападающего разбойника можно обуздать разговорами.

— Фе, ты в защиту чего, собственно, гыкаешь? — выставился на него профессор. — У тебя есть, что сказать?

— А как же! — ухмыльнулся Филь. — Я гыкаю в защиту здравого смысла. Надо совсем не обладать умом, чтобы заявлять то, что выдала Тендека. — Он повернулся к ней. — А с напавшим на тебя в подворотне насильником ты тоже будешь разговоры разговаривать? Ну, так он тогда еще завтра придет!