Карина Линова - Потерянный бог

Просто разбить зеркало, и длинным холодным осколком провести себе по горлу, по сонной артерии, чтобы наверняка.

Он думал и думал об этом, представлял, как острие войдет в его плоть, как горячая кровь зальет все вокруг, и улыбался. Это будет хорошо. О да, Дарен знал, что это будет замечательно.

Его собственный выбор.

Если бы не Кларисса, он, быть может, и сделал бы это. Но нет, Дарен не собирался оставлять ее одну с Амадеем.

Он отвечал за жизнь и безопасность своей матери. Как сейчас, здесь, он отвечал за Иласэ.

Это не означало, что Дарен перестал ненавидеть ствур, вовсе нет, но почему-то он не мог больше ненавидеть эту девчонку. Он будет заботиться о ней, и даже если, когда-нибудь, в отдаленном будущем, когда начнется неизбежная новая война, они убьют друг друга… сейчас, с его стороны, она в безопасности.

Дарен придвинулся к оленю ближе, заходя с подветренной стороны, надеясь, что переменчивый ветер не решит именно в этот момент сменить направление. Что-то мелькнуло на переферии зрения, какая-то неясная тень, проблеск желтых глаз.

Дарен замер — он видел подобное движение уже несколько раз сегодня. Что это было: еще один хищник, претендующий на добычу? Падальщик?

А потом все сложилось: этот же блеск, такая же тень, такой же неясный шелест — именно эти существа уже вторые сутки идут следом за ним и Иласэ.

Они следовали за ним? Или за оленем? Может, они и ранили животное? Подождите-ка…

Олень — наживка, на которую они увели его от Иласэ! Заставили оставить одну…

Прошлой ночью она сказала: «В лагере кто-то есть». А еще раньше: «Я видела большого белого волка вчера, прежде, чем ты нашел меня. Мне пришлось бежать от него».

Дарен ощутил, что бледнеет.

«О, нет! Во имя Первых, нет!» И он метнулся назад, к лагерю.

— Та-арти-ис!!! — отчаянно закричала Иласэ, а волки продолжали сужать вокруг нее свой круг, медленно, равномерно.

— Он тебя не слышит, — проговорил рядом с ней певучий голос.

— Оставьте меня! — крикнула Иласэ, — я ничего вам не сделала!

Один из волков прыгнул на нее, Иласэ резко развернулась, и зверь попятился, не спуская с девушки горящих зеленоватым золотом глаз. Еще один, и еще. Они заставляли ее вертеться на месте, играли с ней. То и дело Иласэ слышала насмешливый волчий смех.

Девушка пнула очередного серого нахала прямо в морду, и игривое рычание сменилось злобным. Волк прыгнул вновь, захватив зубами ее ботинок, другой напрыгнул со спины, вцепился в плащ и дернул назад. Вскрикнув, Иласэ упала. Закричала в голос, зная, что волкам понадобиться лишь несколько мгновений, чтобы разорвать ее на части. Было бы благословением, потеряй она сознание…

Руки.

Десятки рук держали ее, касались ее затылка, спины, обвивали за талию.

Иласэ моргнула. Зажмурилась. Осторожно открыла глаза, но картина не изменилась: волка с крупным черным пятном на груди, только что готового разорвать ей горло, больше не было. Перед ней, поднимающейся с земли, стоял мужчина. Мужчина, да, но человек ли?

Черты его лица казались результатом странного смешения разных рас: длинные, поднятые к вискам, но по-восточному узкие черные глаза, тонкий прямой нос, как у коренного имперца, и вьющиеся черные волосы, как у южного варвара.

Одежда: не менее странное смешение дикости и роскоши. Кожаные штаны и тонкая дорогая шелковая рубашка, ожерелье из костей животных на шее и такие же браслеты на запястьях. На щеках, нарисованные красной краской, мелкие треугольники.

Иласэ смотрела на него растерянно, не понимая, не в силах осознать столь резкого перехода от смерти в зубах хищников к… чему?

Руки, поддерживающие ее, уже не просто касались, сколько гладили, ласкали медленными чувственными движениями. Иласэ оглянулась: половина волков превратилась в людей, другие так и остались зверьми; и все тянулись к ней. Девушка чувствовала запахи звериного меха и человеческой кожи, нагретых солнцем, смешанных с ароматами леса, прелой листвы, мягкой земли и крови.

Морды волков тыкались в нее, принюхиваясь к ее запаху, а она сидела, поджав колени, не в состоянии выйти из шока, не отрываясь, смотрела на волка, первым превратившегося в человека.

Потом чьи-то руки скользнули под ее рубашку, расстегивая пуговицы, коснулись голого живота, волчий язык лизнул в ухо, и Иласэ вздрогнула, приходя в себя. Забилась в держащих ее руках.

— Ш-ш, тихо, — мягко проговорил черноглазый, касаясь ладонью ее щеки, — ты в безопасности.