Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

Она мне поверила.

«Чёрт бы тебя побрал, Невпопад! Будь же, наконец, верен собственной неверности!»

Я остановился.

И оглянулся.

Позади меня тянулась цепочка следов. Вот как тяжело и неуверенно я стал шагать. Бремя забот, споры с самим собой сделали мою походку неуклюжей и неловкой.

И это позволило скитальцу без труда меня выследить.

Он, подобно мне, был с лесом на «ты» – здорово умел красться сквозь чащу, не производя ни малейшего шума, хоронился за стволами, практически с ними сливаясь... И вдобавок держался от меня с подветренной стороны, иначе я бы учуял его приближение. Но я так был занят оживлённым спором с самим собой, что обнаружил преследователя буквально в самый последний момент, когда он неосторожно задел полой плаща ветку дерева...

Он был отнюдь не великаном, этот солдат Меандра, но всё же превосходил меня ростом и сложением был крепче. Я растерянно воззрился на его низкий лоб, переносицу, вдавленную в череп – не иначе как чьим-то железным кулаком... Остальную часть лица воина скрывал кольчужный подшлемник. Шлем он предусмотрительно надевать не стал, чтобы тот не звякал о металлическую кольчугу. Судя по кожаной амуниции – чёрной, с белой оторочкой, – то был пехотинец. С плеч его свисал шерстяной плащ в точности такой же расцветки.

Услыхав шорох, с каким выпрямилась ветка, которая зацепилась за его плащ, я резко обернулся и выбросил вперёд руку с зажатым в ней посохом. Но воин Меандра успел уже обнажить меч и нацелил его остриё мне в грудь.

– Погоди! – крикнул я и примирительно поднял левую руку. Пехотинец замер. Губы его растянулись в хищной ухмылке. – Зачем тебе меня убивать? Меандр охотно принимает к себе на службу целые полки солдат. Я... тоже поступлю в его армию. Отведи меня к своему королю. Станем вместе странствовать.

Он изучающе взглянул на меня, склонив голову набок:

– Ты, часом, не Невпопад?

Я опешил от неожиданности. Откуда этому незнакомцу может быть известно моё имя?

– Ну... Вообще-то, да...

Солдат протяжно вздохнул:

– Тогда извини. Ничем не могу помочь: должен тебя убить.

И с этими словами, ещё более меня озадачившими, он стал надвигаться на меня, размахивая мечом, словно мясник – топором.

Он не дал мне возможности вытащить меч из ножен, да я, по правде говоря, вовсе и не собирался этого делать. Чтобы отразить нападение, достаточно было и посоха. Отпрыгнув назад, я быстро раскрутил его посередине, разъединив на две половины. Одну из них я круговым движением воздел кверху, чтобы отразить удар его меча. Лезвие плашмя опустилось на твёрдую, как сталь, деревяшку. Я налёг на свою здоровую ногу, чтобы удержать равновесие, и одновременно нажал на кнопку, расположенную у края другой половины-посоха. Из жёлоба выскользнуло острое лезвие, которое я, бросившись на своего противника, вонзил ударом снизу вверх сквозь глазницу прямо ему в мозг.

Уцелевший глаз солдата расширился от изумления, рука разжалась, и меч скользнул на запорошённую снегом землю. Он раскрыл рот, чтобы испустить крик, который наверняка выдал бы моё присутствие его товарищам, и тогда я, оттолкнувшись от земли, подпрыгнул, прижав ладонь к нижней части его лица, и рухнул вниз, увлекая его за собой. Мне кажется, он так и не понял, что произошло и как мне удалось взять над ним верх. Я изо всех сил зажимал рукой его рот, из которого готовы были вырваться вопли ужаса и боли. Солдат судорожно дёргался, и я, лёжа на нём, ощущал себя всадником, усмиряющим норовистую лошадь. Кровь струилась из его пробитой глазницы широкой волной, которая заливала мою перчатку.

Но постепенно судороги, сотрясавшие его тело, сделались слабее... И вот он затих, и голова его свесилась набок. А я во второй раз за истёкшие двое суток со страхом наблюдал, как кровь заливает снег вокруг бездыханного тела. Однако теперь не кто иной, как я сам, лишил человека жизни.

При мысли об этом мне сделалось зябко. Я пытался и не мог в полной мере осознать всё значение этого события. Вытащил из неподвижного тела глубоко увязнувший в глазнице посох и с боязливым недоверием принялся рассматривать алый от крови клинок. И всё твердил себе, что убил человека, только что лишил жизни себе подобного. Прежние случаи были не в счёт: Грэнитц сам напоролся на лезвие меча, гарп, которого я прикончил, не принадлежал к роду людскому, а Тэсита изрешетили стрелами королевские лучники. На сей же раз я одержал победу над противником, над солдатом чужеземной армии в честном бою, в схватке один на один. Он собирался убить меня, а я, защищаясь, нанёс ему смертельную рану. И совершил первое в жизни убийство.