Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

Я выбросил вперёд правую руку с зажатым в ней посохом, прижал его к шее птицы, с невероятными усилиями дотянулся левой ладонью до рукоятки моего оружия и крикнул что было мочи:

– А ну прекрати кувыркаться, чёртов попугай-переросток! Ты теперь мой, понятно?

Держась обеими руками за посох, я изловчился поднять левую ногу и кое-как уцепиться ею за нижнюю часть могучей шеи. Теперь наконец можно было не опасаться, что феникс меня стряхнёт со спины во время своих отчаянных манёвров. Разве что у меня самого от его воздушных пируэтов голова закружится и я разожму руки. Следовало положить конец его упражнениям. Я с силой рванул посох на себя, словно поводья натягивал, усмиряя норовистую лошадь. Не для того, разумеется, чтобы сделать фениксу больно, просто должен же он был понять, кто из нас главный.

– Ты мой! – Я это повторил громко и внятно, в надежде, что если птица и не понимает человеческой речи, то по тону моему догадается, о чём я ей толкую.

Феникс протестующе завопил и снова резко дёрнулся, так, что меня подбросило. Вот чёртова птица! Ведёт себя, как необъезженная лошадь. Разве что степень риска для наездника совсем иная: выпасть из седла и свалиться с высоты пятидесяти футов – это не одно и то же, согласитесь.

– Ты мой и полетишь, куда мне надо. Ясно? А ну-ка! – При помощи посоха я с величайшим трудом повернул голову феникса вниз и вперёд. Он хотя и покорился, но продолжал свои попытки от меня избавиться. Впрочем, его сопротивление стало заметно слабее.

Полагаю, феникс пребывал в состоянии растерянности и недоумения. И я его в этом не винил. Он явно осознавал, на доступном ему уровне, что является неотъемлемой частью некоего грандиозного плана. И, вероятно, понимал не хуже Тэсита, что должен сыграть отведённую ему роль, выполнить веление судьбы, причём незамедлительно. Но благодаря моему вмешательству в ход событий эта великолепная схема развалилась на мелкие кусочки, и птица забеспокоилась, не в силах понять, почему всё происходит не так, как было задумано.

Что же до меня, то я плевать хотел на все веления судьбы, на то, соответствуют ли им мои поступки. У меня в мыслях было только одно: с самого рождения я был обделён всем тем, чего у прочих имелось в избытке. Боже, как я жаждал, алкал обрести хоть что-нибудь, что уравнивало бы меня с другими, ставило бы на одну ступень с большинством. Мне всегда хотелось вырваться из тесных пут безотрадной повседневности, которые меня душили – сперва в трактире Строкера, потом в крепости. Теперь же сама судьба решила обозначить границы, за которые я не должен был и носа высовывать, указать мне моё место. Согласно её планам, я весь свой век принуждён был оставаться Невпопадом из Ниоткуда. Короче, полным ничтожеством.

А тем временем наш несравненный Тэсит готовился сделать решающий шаг к славе и почестям, которые судьбе было угодно ему преподнести.

По-моему, расклад был чудовищно, просто вопиюще несправедлив. Я вовсе не склонён был признать Тэсита лучше, достойнее меня. Для меня он был просто человеком, в избытке наделённым всем тем, чего мне отчаянно недоставало, о чём я мог только мечтать. Он сам, кстати, вскользь об этом упомянул в своей дурацкой балладе. И теперь в душе моей поселилась надежда, что, умыкнув феникса, этот символ величия и славы, который судьба предназначала Тэситу, я стану другим, выпрыгну из шкуры изгоя и неудачника, сделаюсь хозяином собственной жизни, и она из пустой, скудной и никчёмной превратится в достойную, изобильную и успешную.

Если мне удастся занять место Тэсита в этой «истории из будущего»... то я превращусь в героя!

Вот так! Всё очень даже просто. Я помешаю осуществлению планов, которые составила сама судьба, я посмеюсь над автором и перепишу за него конец повествования! Я всё поставлю с ног на голову! Вверх тормашками! Не желаю я быть Невпопадом, лишь по чистой случайности угодившим на страницы, третьестепенным персонажем, которого после одного-двух выходов драматург взашей гонит со сцены. Я сам поведу рассказ. И не куда-нибудь, а именно в том направлении, которое сам выберу.

Вот каков был мой план, осуществление которого на данном этапе зависело от того, сумею ли я обуздать строптивую птицу.

Феникс будто в ответ на мои мысли вновь попытался меня сбросить, но я крепко держался за посох, сдавливающий его шею, и бедняга этим рывком лишь причинил себе боль. Он парил в воздухе, то и дело меняя направление, нырял вниз и поднимался вверх, и всё это без какой-либо цели, ну, разве что от меня избавиться. Вообще же похоже было, что он просто наслаждается первым в жизни полётом.