Дмитрий Воронин - Гавань Семи Ветров

— Учитывая, что старика заперли в темнице и забыли там, он мог и вовсе не дождаться предложения что-то там подписать. На хлебе и куске сухого мяса долго не протянешь.

В комнате повисла тишина. Только тихо потрескивали поленья в камине. Игнасиус даже, кажется, перестал дышать. Наконец он тихо прошептал, так, что Жаров едва смог разобрать слова.

— Почему вы так сказали, господин?

— Как? — не понял Жаров.

— Вы сказали «хлеб и сухое мясо». Почему? Откуда вы знаете?

— Знаю что? — чуть повысил голос Денис, которого все эти недомолвки и тайны начинали раздражать.

— Я ведь смотритель тюрем, господин, — покачал головой Игнасиус. — Эта работа не есть суть моих устремлений, но хороший слуга должен уметь исполнять все, что поручит ему господин. И я знаю свою работу, можете мне поверить. Узнику из простых полагается лишь хлеб и вода. А знатным еда идет с баронской кухни. Только вот…

Он поднялся и подошел к книжным полкам. После недолгих поисков на маленький столик меж креслами опустился большой рыхлый том, явно составленный из множества листов разного размера и качества. Игнасиус несколько минут в полной тишине перелистывал страницы, затем начал читать, сипло, через каждые несколько слов отпивая из бокала глоток вина. Заметив, что емкость опустела, Денис плеснул туда еще — библиотекарь, казалось, даже не заметил, что новый хозяин замка почти что прислуживает ему.

— «Лиций, старший сын барона Берга, приказал отвести отца в темницу, последней обителью именуемую. И повелел тако же, чтобы доставили ему корону баронскую, дабы смог он приветствовать народ, коий должен был радость проявлять. А чтобы радость…» — Так, это не то, дальше… а, вот… — «А когда Пронций спросил, чего подать старому барону, да какого вина, Лиций только лишь засмеялся да повелел этому, как он сказать изволил, старикану дать лишь хлеба одного да мяса сушеного, дабы старику было чем рот беззубый занять. И еще приказал дать…»

— Яблок, — тихо вставил Жаров.

Рука библиотекаря дрогнула, хрустнула надорванная страница.

— «… яблок, что в саду баронском росли. Ибо, как сказал он, раз уж папенька любил по саду тому прохаживаться, то пускай и вспоминает о саде том, пока ждать сыновьей воли будет».

— Я видел его.

— Кого? — тупо переспросил библиотекарь, не отрывая глаз от пожелтевшей страницы, словно боясь встретиться взглядом с новым господином.

— Барона Берга. Я видел, как его бросили в темницу. Видел корзинку с хлебом, яблоками, ломтем мяса… видел тайный ход, который открыл барон.

И вновь в зале воцарилась тишина. Игнасиус был неподвижен, казалось, он просто окаменел, медленно постигая смысл сказанного.

— Я знал, что перстень на вашем пальце, господин, оказался не случайно… это сам старый барон подал вам знак. — Теперь в голосе Игнасиуса слышалось даже не подобострастие, скорее безграничное уважение и благоговейный трепет. — Значит, великие силы пожелали отдать замок Флур в ваши руки… и не нам, смертным, спорить с ними. Кто посмеет встревать в игры высших сил, господин? Кто посмеет встать на пути Провидения? Только вот кажется мне, господин, что путь, избранный вами в этой жизни, окажется не так прост…

— Он и без того не слишком прост.

— Кто знает, что ждет вас впереди, — глубокомысленно изрек библиотекарь, по-прежнему избегая взгляда Жарова. — Но мне кажется, что замок Флур лишь только начало, лишь крошечная, совсем крошечная глава толстой и очень непростой книги. Сейчас вы листаете первые страницы… может быть, не самые первые, не важно. Впереди еще много глав, много событий.

— Ладно, оставим эту тему, — вздохнул Денис, чувствуя, что слова Игнасиуса наполнили его каким-то подспудным беспокойством, неопределенным, но от этого еще более неприятным. — Когда проснется моя спутница?

— Шамус напоил ее одним из своих настоев. — Библиотекарь, видимо, тоже был рад сменить тему. — Говорил, что леди проспит до шестой стражи, никак не меньше. Может, колдун из него и не так чтоб уж очень умелый, но в травах и отварах старик многое понимает. И уж в таких делах раз сказал — стало быть, именно так и будет. Знаете, господин, может… простите и не сочтите за дерзость… может, лучше, если вы рядом будете, когда леди очнется. Магички, они… сами знаете, ежели осерчают, то…

Жаров усмехнулся. Конечно, Таяну де Брей нельзя было назвать особо жестокой… нет, она была добрейшей души человеком. Но ему уже приходилось видеть, как девушка одним движением руки превратила живого человека в кучку пепла. И он готов был поверить, что первый же, кого увидит осознавшая факт своего пленения волшебница, вряд ли потом сможет рассказать об этой встрече. Пожалуй, библиотекарь прав, и в замке найдется немного слуг, которые рискнут сунуться в покои волшебницы…