MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 7

- А потом мадам Помфри промывала тебе желудок и печень, - понимающе киваю.

- Н-нет, - смущается Поттер. - Мадам Помфри не знает… нас обоих потом Ремус выхаживал.

Я фыркаю.

- Всё с тобой понятно. Но лучше, чтобы что-то было… мы же не с горя будем пить всё-таки.

Поттер белозубо улыбается.

- Без проблем! Сейчас схожу на кухню к эльфам и принесу что-нибудь, - он соскальзывает с парты.

- Ты знаешь, как пройти на кухню?

- Со второго курса, - ухмыляется он. - Я вообще этот замок вдоль и поперёк знаю…

- По ночам исходил, - язвлю я. - Под одной мантией-невидимкой с Блэком.

- Ага! - подтверждает Поттер, то ли миролюбиво пропустив яд мимо ушей, то ли просто совсем ничего не заподозрив. - Ты со мной?

- С тобой, - пожимаю плечами.

Он ведёт меня в холл, оттуда вправо, в коридор, увешанный яркими натюрмортами и жаркими факелами; я никогда не бывал здесь прежде. Поттер останавливается у картины, на которой изображена огромная серебряная ваза с фруктами, и щекочет указательным пальцем большую зелёную грушу. Та хихикает - я бы на её месте тоже захихикал бы, наверно - и превращается в зелёную же дверную ручку; ручку двери, которая ведёт на кухню, подумать только, какие сложности. Хотелось бы знать, это идея Основателей - напичкать Хогвартс потайными дверями, ходами, комнатами и прочей дребеденью, или уже кто-то позже встрял?

Кухня по размерам не меньше Большого зала; вдоль стен - кучи медных сияющих кастрюль и сковородок, на противоположном конце - великанских размеров кирпичный очаг. И едой пахнет; и такая толпа эльфов суетится, что перед глазами рябить начинает.

- Добрый вечер! - жизнерадостно объявляет Поттер. - Вы не дадите нам каких-нибудь пирожных?

Эльфы, судя по их поведению, безумно счастливы оделить нас пирожными, бутербродами, фруктами, пирожками и многим другим; такое впечатление, что они специально всё это для нас готовили весь вечер.

- Нет, нет! - смеётся Поттер. - Нам не надо так много, мы столько не съедим!

Он явно часто здесь бывает; чувствует себя вполне раскованно, приветствует некоторых эльфов по имени. Я молча беру то, что он мне отдаёт, и слушаю, как он пререкается с эльфами, уговаривающими взять побольше еды. Судя по всему, у него дома есть эльфы, и он привык общаться с этими чокнутыми созданиями. Чистокровный, богатый, красивый, избалованный… таких, как я, не бывает рядом с такими, как он. Но вот он я есть, топчусь, не зная, куда девать торчащие в стороны локти.

В пустом классе Поттер деловито машет палочкой, сдвигая четыре пыльные парты вместе, и забирается на них с ногами.

- Давай сюда, - распоряжается он. - Не стоя же пить, а сидеть тут больше негде.

Мы пьём по очереди, из горлышка, потому что о стаканах Поттер не позаботился, и идти за ними нам обоим уже лень. Пирожные, врученные эльфами, просто обалденные; мягкие, с нежными такими сливками, с черничным джемом… такие здесь готовят только на праздники. А в обычные дни все лопают вёдрами овсянку и заедают тостами.

Несмотря на всё хвастовство Поттера, он быстро пьянеет, пачкает пальцы в сливках. Пьяный Поттер куда как забавнее Поттера трезвого - он теряет всю возможную агрессивность, много хихикает, слизывает с пальцев сливки ловким розовым языком, рассказывает взахлёб какие-то истории. Я не вслушиваюсь, потому что огневиски действует и на меня; я вообще никогда раньше не пил, потому что не с кем. И противно, я ведь видел, каким отец становится, когда выпьет. Но сказать Поттеру «пей сам свою дрянь» у меня просто не повернулся язык… Мерлин его знает, отчего.

Вот только мне от огневиски веселей не становится; я, напротив, пытаюсь думать, и слово «пытаюсь» тут ключевое, потому что мысли бегают, как пузырьки в кипящей воде - попробуй додумай хоть одну. Отчётливы только самые актуальные: «какая гадость это ваше огневиски» и «у Джеймса такие яркие губы».

- …знаешь, Сев, - тараторит тем временем Поттер, - я наврал Бродяге, Луни и Хвосту, что иду к девчонке, они сказали, здорово, что я отвлекусь от мыслей об Эванс, а я на самом деле не отвлекаюсь, просто вы у меня как-то по-разному, Сев, ты рядом, а она как-то далеко, ты тёплый, живой, а она как статуя, знаешь, стоит, и дотронуться боязно, и всё время говорит, что я придурок, и что она меня терпеть не может, хотя я ей ничего не делал, а тебе ведь делал, но ты же меня больше не ненавидишь, правда?

На этом месте Поттер затыкается и сосредоточенно ждёт ответа; уж не знаю, каких моральных усилий ему стоило сдержать своё словоизвержение.