Рэй Карсон - Книга шипов и огня

Я могла бы держать его вечно, но чужие руки хватают его и вытаскивают из моих объятий. Я остаюсь сидеть на полу, глядя на то, как они тащат его обмякшее тело. Его глаза все еще широко распахнуты, но мальчик, которого я знала, в них больше не живет.

Я слышу плачущий звук. Высокий, дикий. Я понимаю, что это я.

Меня поднимают на ноги, подхватив подмышки. Передо мной стоит князь. Я бросаюсь на него. Охранник дергает меня назад, я нападаю и на него тоже, но я слишком слаба. В один момент мои руки оказываются привязаны к телу, и я снова предстаю лицом к лицу с князем. У Тревиньо на щеке брызги крови, полоска капель изгибается вверх к брови. Я понимаю: это с моих волос. Когда я развернулась.

Вполголоса он говорит:

— Ты расскажешь мне все о Мальфицио. Каждый день твоего молчания будет стоить жизни одному из твоих друзей. Я пошлю за тобой завтра днем. Если ты будешь молчать, этот мальчик умрет.

Бенито. Я и забыла, что он здесь.

Стража тащит нас по коридору обратно в комнату. У меня нет сил. Нет решения. Нет даже ярости. Горе так велико, что кажется, я захлебнусь в нем.

Остальные понимают все, как только охранник открывает дверь. Они видят, что Умберто не вернулся, видят мои волосы и костюм, испачканный кровью, уже успевшей остыть.

Кроме Косме, которая спрашивает:

— Что случилось? Где Умберто?

Дверь грохочет, нас снова запирают.

Я не могу говорить. Меня слишком сильно трясет. Острая боль пронзает виски, отчего лица товарищей кажутся размытыми. О, Боже, Боже… Божественный камень отзывается теплом на мое горе.

Божественный камень.

Вот чего хотят Инвьерны. Не меня и даже не Мальфицио. Только камень в моем теле, чтобы завершить их гармоничную десятку.

— Мне нужен нож, — говорю я.

Они глядят на меня.

— Нож! — кричу я. — Что, ни у кого нет ножа?

Ко мне подходит Хакиан, его лицо темнее, чем когда-либо. Из ботинка он достает крошечное лезвие, длиной не больше моего указательного пальца, и подает мне его ручкой вперед. Он делает шаг назад и скрещивает руки на груди, глядя на меня с немым вопросом.

Я срываю с себя кожаный жилет и задираю нижнюю рубашку, обнажая живот, напряженный и мигающий синим огнем.

— Что ты делаешь? — спрашивает кто-то.

Я втыкаю нож в пупок, в место, где кожа накрывает вживленный камень. Я погружаю лезвие глубже, ощущая твердую поверхность камня. Невероятная боль пронзает мой живот, опускается в ягодицы, у меня перехватывает дыхание. Она как молния, быстрая и огненная. Но это ничто по сравнению с моим несчастьем, так что я запускаю нож еще глубже и пытаюсь им как рычагом вытащить камень. Кровь стекает на мои брюки, смешиваясь с кровью Умберто. Но Божественный камень не двигается с места. Я пытаюсь помочь себе пальцем, но не могу хорошенько ухватить. Я стараюсь, двигая ножом в обратном направлении. Боль слишком сильна. Я слабею, я больше не чувствую ног.

Я решаю вырезать его вместо того, чтобы вытолкнуть. Придется резать глубже. Не думай, Элиза, просто делай. Я поднимаю нож.

Рука на моем запястье, небольшая, но сильная. Пальцы копаются у основания ладони. Нож падает на пол.

— Все в порядке, Элиза, — голос Косме. Руки обнимают меня. Темные волосы нежно касаются щеки.

— Но я не хочу, — шепчу я ей на ухо. — Я сдаюсь. Он никогда не выбирал меня, Он ошибся. Я сдаюсь.

— Может быть, Он еще не готов сдаться насчет тебя. — Вместе мы опускаемся на колени. Она держит меня так крепко, мне кажется, что я умру от этого.

— Но Косме…

— Я знаю. — Ее тело мягко содрогается вплотную с моим, и моя щека мокра от слез. — Знаю.

Косме и Мара делают все возможное, чтобы помочь мне привести себя в порядок в ванной комнате. Они выжимают мою пропитанную кровью одежду и бросают ее в угол. В нашей суровой комнате нет проточной воды, поэтому они протирают мою кожу оторванным куском простыни. Мой живот пульсирует, и раны, которые я себе нанесла, продолжают кровоточить, но я чувствую себя немного менее застывшей и холодной, когда Мара обвязывает вокруг меня оставшийся кусок простыни и ловко завязывает концы на моем плече.

— Когда охранники придут в следующий раз, я попрошу у них ведро воды, — говорит она.

Мы собираемся в спальной комнате. Стоят только Хакиан и Мара, остальные сидят на кроватях, ноги свешиваются над полом. Теперь мы легко размещаемся, без одного человека.

Хакиан решается нарушить молчание:

— Мы можем одолеть охранников. Нас восемь. У нас есть нож.