Владимир Корн - Дворец для любимой

Оба гонца были похожими как два брата-близнеца: в пропыленной одежде, серыми от дорожной пыли лицами, с заострившимися скулами, да еще и мундиры одинаковые. Разве что тот, что слева, выше на полголовы.

С него я и начал — говори.

Тот сделал шаг вперед, придав лицу чуть ли не торжественное выражение и начал:

— Господин де Койн, на море одержана полная и решительная победа над объединённым флотом Абдальяра и Трабона, — произнес он голосом, полностью соответствующим выражению лица. После чего застыл, все своим видом ожидая, что я немедленно буду выпытывать у него все потребности. Но не удержался, и бросил взгляд на второго гонца — мол, тебе ли было лезть вперед меня!

К моему удивлению, его коллега остался невозмутим. Ну, сейчас мы быстро выясним причину его невозмутимости.

— Теперь ты, — обратился я уже к нему.

Тот сделал большой шаг вперед, оказавшись впереди первого вестника, принесшего такую важную и радостную новость:

— Господин де Койн, его королевское величество Готом пленен, и сейчас на полпути по дороге сюда!

Господи, как приятно получить с самого утра такие грандиозно радостные новости. И я бы вскочил на своей постели и попрыгал на ней, громко и радостно крича, и плевать на всех, если бы не больная нога, вынудившая меня вести себя прилично.

Дорога на третий этаж далась с двумя остановками на отдых. Радовало одно: ковровая дорожка, покрывавшая мрамор лестничных пролетов, не давало костылю соскользнуть.

Вот, наконец, и двустворчатые двери, ведущие в необходимую мне комнату. Коридор тоже на всю ширь был застелен ковром с затейливым геометрическим орнаментом и довольно высоким ворсом, приглушающим стук костыля.

У двери дежурили двое высоченных гвардейцев, и несколько таких же верзил расположились в холле напротив. Там же находились и еще чуть ли не дюжина человек, вскочивших при моем появлении. Все они были людьми Кенгрифа Стока и Анри Коллайна, и как только эти ведомства ответственность делят? Ладно, не мои проблемы.

Его величество король Готом IV выглядел весьма неважно. Он и раньше-то особой статью не отличался, а сейчас от него и вовсе остался только его выдающийся во всех отношениях нос. Ничего неудивительного в этом нет, никому не пожелаешь оказаться в его положении, и дело даже не в том, что он оказался в плену.

Вообще-то я мог и сам бы занять один из кабинетов дворца, чтобы затем приказать привести Готома, чтобы он предстал пред моими грозными очами. Но так у нас уже по разу было, когда мы по очереди оказывались друг у друга в плену, а вести в счете почему-то совсем не хотелось.

Кивком головы отослав дежуривших в комнате стражников, я подошел к окну, из которого открывался отличный вид на гавань. Готом продолжал безучастно сидеть, положа руки нас стол и вертя в пальцах ручку.

Ручка, кстати, была со стальным пером, одним из самых первых моих внедрений технического прогресса в этом мире. По комнате плавал запах сургуча, которым он совсем недавно запечатал лежавшее перед ним на столе письмо.

В кабинете, помимо запаха сургуча, было довольно душновато, и я распахнул одно из окон вовсю ширь. В комнату ворвались запахи зелени и близкого моря, и король Трабона повел носом, тоже почувствовав их.

И чего держать окна закрытыми, ведь дело даже не в том, что третий этаж, а потолки здесь высокие, метров пять-шесть… Готом — не беглый каторжник, и не наконец-то пойманный душегуб, и у него свои понятия о чести.

«Ну, говори же, наконец, зачем хотел меня увидеть?» — подумал я, глядя на по-прежнему сидящего без движения Готома. Не так давно я страстно желал его увидеть, желал больше всего остального на свете, а сейчас, когда мы встретились, мне даже нечего было ему сказать.

Словно услышав мои мысли, король Трабона произнес тусклым, бесцветным голосом, в котором не было даже тени каких-либо эмоций:

— Господин де Койн, у меня к вам просьба…

Сначала я, было, подумал, что просьба его будет касаться письма, лежавшего перед ним на столе, которое необходимо кому-нибудь передать, посмотрел на него. Уловив мой взгляд, Готом покачал головой — нет.

Ну а что же еще тогда? В живых ты останешься, тебя сошлют на аналог Святой Елены в этом мире, и будут тщательно охранять. Ты там освоишься, начнешь плести интриги, которые все время будут срываться, уж об этом мы сумеем позаботиться. Словом, будешь жить надеждой, возможно даже, не очень скучно будешь жить.