Дэвид Геммел - Сердце Ворона

Он пришел во сне, прошлой ночью, как она и надеялась. Ведунья снова разложила костер в лесу, и вскоре возле огня появился дух.

— Я ждала тебя, Гэз Макон.

— Почему в снах на мне всегда этот плащ? — спросил юноша. — Он же такой старый и весь в заплатах.

— Это плащ Коннавара. Каждая заплата представляет отдельный клан, а зеленые и синие нитки — цвета ригантов. Это плащ единства. Коннавар объединял весь народ и стоял выше клановых распрей.

— Но почему его ношу я?

Ведунья ненадолго задумалась, потом улыбнулась: — Спроси себя вот о чем: удобно ли тебе в нем?

— Да, удобно.

— Вот поэтому ты его и носишь. А теперь скажи, зачем ты пришел ко мне, дитя варлийца?

— Я получил назначение в королевскую конницу и завтра уезжаю в свой полк. Война началась.

— Знаю. Почему ты здесь? Он пожал плечами:

— У меня не выходит из головы наша последняя встреча. Я скучаю по горам. Скучаю по земле. Во сне я брожу по склонам Кэр-Друаха. Меня влечет туда. И все же… Я чувствую, что земля не знает меня, не ощущает моего присутствия, моей любви.

— Она знает тебя, Гэз. Она у тебя в крови.

— Я хочу получить духовное имя.

— Оно у тебя есть и всегда было. Ты — Оседлавший Бурю.

Он вздохнул и улыбнулся:

— Мне нравится. Как будто прохладный ветерок коснулся души.

Их взгляды встретились.

— Мы еще встретимся?

— Да. В радости и горе, ригант.

Ведунья поежилась и посмотрела на небо. Время близилось к полудню, и Жэм Гримо еще был жив.

Печаль коснулась ее души, светлая и бесконечная.

Гримо шел на север и с приближением ночи устроил привал между скал. Дух ведуньи отыскал его там. Горец уютно расположился на траве, мурлыча под нос сочиненную здесь же песенку и потягивая из фляжки уисгли, когда она возникла у костра. Жэм посмотрел на видение мутным взглядом, потом потер глаза.

— Крепкая водичка, — пробормотал он, обнюхивая горлышко фляжки.

— Уисгли здесь ни при чем, — сказала Ведунья. — Я искала тебя.

— И нашла. Как насчет пары капель живительной влаги?

— Духи не пьют, Жэм Гринмо.

— Да, похоже, ты и впрямь немного ненастоящая. Хочешь околдовать меня, а? Она улыбнулась:

— Магия почти ушла с этой земли, и я редко трачу ее на колдовство.

— Тогда чему обязан таким приятным визитом?

— Женщина, которую ты любишь, в опасности, Жэм. — Горец вскочил. — Нет-нет, опасность еще далека. Сядь и выслушай меня внимательно.

Он опустился на землю, забыв об упавшей фляжке. Ведунья рассказала ему об аресте Мэв. Гримо ни разу не перебил ее, а когда она закончила, отошел к ручью, выпил воды и умыл лицо. Взгляд его снова стал ясным и острым.

— Я пойду туда и заберу ее из собора. Никакая стража меня не остановит.

— Да, это ты сможешь.

— Мне слышится сомнение в твоем голосе. Поверь, Ведунья, я сделаю это.

— Знаю. Но, понимаешь ли, Жэм, важно, чтобы суд дошел до конца, чтобы ей вынесли приговор.

— Они же сожгут ее.

— Да, ее приговорят к сожжению на костре. Несправедливость приговора ужаснет людей, как варлийцев, так и горцев. Их чувства и мысли, души и умы переменятся. И это послужит лучшему взаимопониманию между народами.

— Я не допущу, чтобы она умерла. Даже если варлийцы и горцы будут ненавидеть друг друга еще тысячу лет: Мэв — любовь моей жизни. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, Жэм. Но даже сейчас, когда мы разговариваем, школьный учитель Алтерит Шаддлер готовится защищать ее. Он не воин, однако же выступит против рыцарей Жертвы, рискуя своей жизнью ради Мэв Ринг. Пока два народа исполнены ненависти друг к другу, идти дальше нельзя. Ненависть лишает эту землю магии, а без магии не будет ничего. Земля постепенно умрет. Я не прошу, чтобы ты предоставил Мэв ее судьбе. Я лишь прошу, чтобы ты подождал до окончания суда.

— Это одно и то же, — возразил Гримо. — На площади будут десятки солдат, мушкетеры…

— И против них Жэм Гримо, величайший из ригантов. Ты знаешь меня, Жэм. Знаешь, что я посвятила свою жизнь кланам. Знаешь, что я не стану лгать тебе. Поверь, будущее ригантов в твоих руках.

Он смотрел в огонь:

— Я не знаю, что делать.

— Тогда доверься сердцу.

— Я могу спасти Мэв и помочь покончить с ненавистью?

— Да.

— Когда-то давным-давно мне не удалось спасти друга. Я прожил с этой мукой всю жизнь. Эта рана до сих пор терзает мою душу. Если я не спасу Мэв, мне не жить. Понимаешь? Лучше умереть.

— Ты спасешь ее, Жэм. Обещаю тебе это. Ты обнимешь ее. Мэв будет жить, но ты… нет.

Некоторое время Гримо молчал.