Станислав Романов - Больше, чем игра

Вторым делом Егор, как и обещал накануне, отправился в общежитие отдавать фотографии Леньке и Лене.

Ленька на этот раз был в комнате один, он с меланхолическим видом валялся на кровати, задрав обутые ноги на спинку и созерцая испещренный останками битых комаров потолок.

— Привет, — сказал Егор. — Я фотографии принес.

— Ага, — безразлично отозвался Ленька, не меняя позы.

— Как сессия? — поинтересовался Егор.

— Нормально, — ответил Ленька, продолжая глядеть в потолок.

— Ты обкурился, что ли? — обеспокоенно спросил Егор и принюхался — ничем подозрительным вроде не пахло, но окно в комнате было открыто.

— Нет, — ответил Ленька, скосив глаза на гостя.

— А в чем дело?

— Ни в чем.

Егор не стал пытать Леньку дальше, чтобы докопаться до причин его угнетенного состояния, — захочет, сам скажет. Покопавшись в кодаковском конверте, он выудил оттуда фотографию, сунул Леньке под нос.

— Держи, любуйся.

Ленька взглянул на свою раззявленную до неприличия пасть и немедленно зевнул.

— Вот-вот, — сказал Егор. — Самая суть Лентяя.

— Убийственно, — выдавил Ленька сквозь второй зевок. — Надо спрятать эту ужасную картинку куда-нибудь подальше, пока у меня голова пополам не разломилась.

После очередного зевка он протянул руку к столу и положил фотографию изображением книзу.

— А как там насчет стенописи?

— Я еще не ходил в детский сад, только собираюсь, — ответил Егор. — Но будь готов начать работу завтра. У тебя, вообще, как — завтра день свободный?

— В принципе — да, — сказал Ленька.

— Тогда завтра с утра заходи ко мне домой. Вместе пойдем в детский сад.

— С какого утра-то? С раннего?

— С раннего, с раннего. — Егор усмехнулся. — Я-то знаю, что у тебя раннее утро в десять часов начинается.

— Ну, не в десять, — слабо возразил Ленька. — Часов в восемь.

— Да-да, — покивал Егор, — свежо предание… — Он снова запустил руку в конверт с фотографиями, достал еще одну, с Леной, взглянул мельком и подумал: Обязательно закажу отпечаток и для себя, — протянул фотографию Леньке. — А это отдай Лене.

Ленька снимок не взял.

— Сам и отдай. Мы с ней поцапались вчера.

— Серьезно? — поднял брови Егор.

— Ага. — Ленька поворочался на кровати, поскрипел пружинами, вздохнул. — Вдрызг.

— Из-за чего хоть? — сочувственно поинтересовался Егор.

Ленька опять на него покосился и ответил после некоторой паузы:

— Из-за тебя.

— А я-то тут при чем? — удивился Егор.

— Ни при чем, — сказал Ленька, снова уставившись в потолок.

— Фотографию я тебе все-таки оставлю, — сказал Егор, положив снимок Лены на стол рядом с ленькиным. — Теперь у тебя есть подходящий предлог с ней встретиться, есть возможность поговорить и помириться.

— Лучше бы ты ее не снимал, — сказал Ленька.

Детсадовские воспоминания Егора были скудны и отрывочны. Он не помнил, нравилось ли ему ходить в детский сад или не очень. Кажется, все-таки — не очень. Он не помнил ни детей, с которыми ходил в одну группу, ни воспитателей, за исключением, разумеется, Татьяны Георгиевны. Зато он очень хорошо помнил само здание детского сада: оно было одноэтажное, желтого цвета, с резным деревянным крылечком, а вокруг росли деревья, высоченные, до неба, сосны, — или тогда они просто казались такими?

Из настенных росписей в том детском саду Егор помнил только одну, да и то, пожалуй, только потому, что она запечатлелась на заднем плане групповой фотографии. На стене были нарисованы парни в красных косоворотках и широких штанах, в руках они держали балалайки и вроде как пели, а девушки с длинными косами, одетые в расшитые сарафаны, водили хороводы среди стилизованных, белых в черную полосочку, кудрявых берез.

Арт а ля рюсс, — с усмешкой подумал Егор, вспоминая сие панно. — Иван Екатеринович сидел под развесистой клюквой и пил самовар с варениками…

Он вспоминал все это, стоя в коридоре другого детского сада, того, в котором теперь работала заведующей его бывшая воспитательница, а ныне работодательница. На стене коридора, в промежутке между дверями двух групп поместился сюжет из сказки Репка, воспевающей преимущества коллективного труда над единоличным. Егор с первого взгляда определил примитивно-аляповатую манеру работников отдела промышленной эстетики моторного завода, а также он с уверенностью мог сказать из какой именно книжки была позаимствована иллюстрация, послужившая образцом для данной… хм… художественной работы.